Антон Фетисов — РБК Спорт: «С Федуном и Заремой легче, чем с силовиками»

Фото: Антон Фетисов (global look press)

— Как человек, который работал в команде Бориса Грызлова, оказался в футболе?

— С Борисом Грызловым я работал три года, с 2003 по 2006 год. Но футбол в моей жизни появился за год до этого.

— И как же?

— Я сотрудничал с одним PR-агентством, и меня позвали в футбольный клуб «Динамо» в качестве пресс-атташе.

— В руководство клуба входили представители силовых структур?

— Да, в центральный совет входят руководители разных силовых ведомств. Борис Грызлов, тогдашний министр МВД, был одним из них. После работы в «Динамо» пришла как раз команда из «Спартака». Инвестор, с которым мы работали, ушел, и мне было предложено продолжить работу на выборах в Госдуму 2003 года.

— О твоей работе в «Динамо» практически ничего неизвестно.

— Мне тогда было всего 23 года. Я только начинал свою карьеру. Конечно, «пошуметь» тогда не удалось, но я получил одно из основных качеств хорошего коммуникатора — навык публичных выступлений. Я вел послематчевые пресс-конференции, работал со СМИ и занимался ивентами с болельщиками. В общем, это была достаточно узконаправленная работа.

— С кем работалось легче: с силовиками или с Леонидом Федуном и Заремой Салиховой?

— Конечно, с Федуном и Заремой.

— Почему?

— В «Спартаке» древо принятия решений было максимально коротким. Минимум согласований. А в «Динамо», например было такое: руководство как-то очень долго занималось сносом старой базы и никак не начинало строительство новой. Я придумал идею: болельщики проведут субботник, помогут в разборе строений и возьмут себе на память сувениры. Такая акция требовала длительного процесса согласования. Там суперконсервативный стиль управления. Мне кажется, сейчас нечто похожее происходит в «Локомотиве». Могу ошибаться, но, по ощущениям, там нужен миллион согласований, прежде чем пресс-атташе или директор по коммуникациям выйдет и что-то скажет.

Фото: Антон Фетисов (Фото: Александр Ступников)

Как попал в «Спартак»

— Как вы попали в «Спартак»?

— В «Спартак» меня порекомендовали знакомые из PR-агентства, у которых большой нетворкинг. Я не знаю, кто напрямую обращался к ним, но инициатива исходила от Заремы Равильевны, и соответственно, ей порекомендовали шорт-лист кандидатов. Она проводила первичный отбор, который на финальном этапе согласовывал Леонид Арнольдович.

— Сколько собеседований ты прошел, что спрашивали?

— Конкретных вопросов не вспомню. Собеседований было три-четыре. В основном интересовались, каким я вижу выстраивание коммуникационной стратегии. Наверное, в тот момент и мне, и нанимающей стороне было важно понять, насколько совпадают наши взгляды. На этапе переговоров сделал пару презентаций. Процедура отбора была достаточно профессиональная и дотошная.

Федун объяснил решение исполкома РФС пока не расширять премьер-лигу

Футбол

— Стратегия заключалась в максимальной открытости?

— Да. Мы рассматривали разные каналы коммуникации. У меня был опыт подготовки компании к IPO. А когда компания готовится выйти на биржу, она должна соответствовать определенным международным стандартам. Так вот, максимальная информационная, финансовая и юридическая открытость — три кита, которые, в частности, говорят о готовности компании выходить на биржу.

— Когда ты работал в «Спартаке», тема IPO поднималась, но заглохла.

— Если речь [шла] о передаче клуба болельщикам, то не соглашусь. Тема стихла до моего прихода, и если честно, что именно это было, для меня осталось загадкой. Передача клуба болельщикам — это может быть IPO, это может быть выпуск фан-токенов, это может быть введение независимых людей в совет директоров, представляющих интересы фан-движения, вариантов масса. Если честно, я один раз попытался поднять эту тему с Леонидом Арнольдовичем, но он тогда мне ответил: «Ты видишь, как бы сейчас тяжелые условия, о чем ты говоришь?» Мне в этом смысле, наверное, не повезло, было бы интересно реализовать этот проект. Но он не был готов тогда обсуждать передачу клуба болельщикам.

— Главная проблема — COVID или его неготовность в целом?

— Я думаю, что COVID. Посещаемость была ограничена. Доходы резко упали. Леонид Арнольдович хорошо понимает модель монетизации бизнеса. Совсем не то время.

— После ухода Вагита Алекперова с поста президента ЛУКОЙЛа в случае IPO ситуация бы ухудшилась, поскольку Федун и клуб молчат относительно финансового будущего клуба?

— Согласен. Такое заявление крупнейшего акционера, безусловно, повлияло бы на котировки, а молчание клуба только бы усугубило падение. Мне непонятна такая информационная позиция, которая только провоцирует слухи и домыслы.

Разборки с фанатами и МВД

— Ты приходил в «Спартак» в момент, когда шли разбирательства между МВД и фанатами. Как решали проблему?

— Решения ждали все-таки больше от МВД. Когда мы с ребятами пришли на работу в клуб, официальной реакции «Спартака» по данной проблеме почему-то не было. Мы считали необходимым показать, что клуб и его руководство не оставит болельщиков! Одновременно с этим было важно правильно артикулировать позицию «Спартака» органам правопорядка. Сильнее всего на успешный исход повлияло то, что сам Леонид Федун вписался за болельщиков. Мы раскрывали примерно 50% его работы, потому что остальное делалось «в тишине».

— По моей информации, «Спартак» держал связь с главой МВД Владимиром Колокольцевым. Так ли это?

— Совет директоров и лично Леонид Арнольдович держали связь со всеми, кто мог повлиять на ситуацию. Федун максимально включился в ее разрешение. Не секрет, что его часто критиковали и критикуют. Но в тот момент он получил ответную поддержку не только активной части, а от всех болельщиков «Спартака».

— Какие договоренности были между МВД и «Спартаком»?

— Я не знаю. Для меня контактной персоной был Леонид Арнольдович и только. И, соответственно, он просил максимально не мешать и не вмешиваться, но действовать оперативно по сигналам, которые он нам направлял. Могу сказать только одно: главной задачей было не допустить заведения уголовных дел — в том числе в той истории, когда фанаты якобы перекрыли проезжую часть.

Фото: Антон Фетисов

Взлет TikTok

— Первое, что бросилось в глаза через несколько месяцев после вашего прихода, это активная работа в соцсетях. Каким образом она строилась? За счет чего удалось поднять аудиторию TikTok?

— Во-первых, я благодарен судьбе за то, что довелось поработать с такими талантливыми и самоотверженными ребятами, с которыми мы пришли в «Спартак». А стратегия была достаточно простой и, на мой взгляд, очень быстро реализуемой, что, в общем, и произошло. Мы для себя определили ключевые показатели эффективности. Это была стратегия лидерства.

Мы должны были стать первыми во взаимодействии и желательно по количеству аудитории. Также была задача повысить узнаваемость бренда «Спартака» в Европе.

Для чего это нужно было? Во-первых, имиджевая составляющая. Во-вторых, вклад в финансовый фейр-плей, а именно упоминаемость тех или иных брендов-партнеров считалась аналитической компанией Nielsen. И этот вклад был существенным. В определенные периоды он доходил до €1 млн в месяц.

К сожалению, соцсети не монетизировались напрямую. Были партнерские интеграции, но они проводились в рамках конкретного спонсорского контракта. ZTE, спонсорский контракт, в нем есть соцсети как инвентарь — количество интеграций, количество упоминаний. Я предлагал сделать соцсети в виде отдельного инвентаря.

Владелец «Спартака» Федун потерял 80% состояния с начала спецоперации

Другие

— Рекламного?

— Да, рекламного инвентаря. То есть когда какой-то бренд, не партнер клуба, приходит и покупает интеграцию в соцсетях ровно потому, что они видят, что соцсети топовые, они имеют хороший охват, и этот охват соответствует аудитории их бренда. Почему бы не продать? Но на тот момент меня не поддержал коммерческий директор Александр Атаманенко.

— Почему?

— Он говорил, что мы удешевляем бренд «Спартака» для ключевых партнеров. Им не будет смысла платить большие деньги за контракты. Я с этим не согласен. Но именно он тогда отвечал за рекламу и маркетинг. Его позиция: если ты хочешь работать со «Спартаком», то плати образно не €100 тыс. за соцсети, а плати миллион много за что.

— Салихова об этом знала?

— Не знаю. Это больше дружеская «заруба» все-таки была — состязательность сторон, разные взгляды, разные подходы.

— Ваш самый крутой кейс с соцсетями.

— Если говорить про диджитал, то это TikTok. Когда у меня была первая встреча с Леонидом Арнольдовичем, я говорил, что «Спартак» — это трендсеттер (бренд, задающий вектор развития в своем сегменте. — «РБК Спорт»). И Леонид Федун — это тоже трендсеттер. В случае с TikTok клуб стал трендсеттером. Это даже круче, чем умение шутить в англоязычном Twitter на другую аудиторию, у которой чувство юмора отличается от российского.

Вообще кейсов было много. У меня был преподаватель по паблик рилейшнз в московском университете. Он все время говорил: «Что такое креатив? Это хорошая идея, реализация которой ничего не стоит». И в этом смысле презентациями Квинси Промеса и Александра Кокорина можно гордиться. Они практически ничего не стоили — только с Промесом потратили на графику 43 тыс. руб.

Еще здорово, что получилось объединить всех спартаковских лидеров мнений вокруг клуба, которые были разрознены на два лагеря после увольнения Массимо Карреры.

— Если был такой прорыв TikTok, то почему руководство клуба в него особо не вкладывалось?

— Я думаю, что позиция такая: от добра добра не ищут. Смотрите, мы на первых местах, зачем инвестировать? Глобально я бы сам рекомендовал инвестировать не конкретно в соцсети, а в развитие бренда «Спартак» и отход от чисто футбольного бренда в lifestyle-бренд. То есть по принципу того, как это сделал «Ювентус». Это, на мой взгляд, идеальный кейс.

— Ты имеешь ввиду машины, сотрудничество с Loro Piana?

— Да. Вы возьмите Street Beat, представьте себе концепцию этого магазина. В каждом товаре мог бы быть представлен «Спартак». Хороший пример — Amazon, который пугал инвесторов, когда это был всего лишь магазин по продаже книг. Сейчас мы видим, что Amazon — это огромный магазин, это медиахауз. Или возьми тот же самый Red Bull. Это ведь изначально бренд банки. Видите, куда они ушли. Они проводят мероприятия в том числе по классической музыке, танцам, сноуборду, в футболе они крупные игроки, в теннисе. Вот Стефанос Циципас — амбассадор бренда. Они постоянно расширяют свою «вселенную». Это путь «Спартака». Потому что это суперсильный бренд. И в это надо инвестировать. А просто инвестировать в соцсети, создавать ролики дороже, чем у других, — это мелко.

Борьба с утечкой информации

— Как вы справлялись с утечками информации из клуба?

— Единственная действенная мера — это максимально оперативно давать реакцию клуба на ту или иную утечку, давать внятную позицию. Мы иногда догадывались, кто сливает информацию. Сейчас я знаю, кто рассказал «Спорт-Экспрессу» о том, что Кокорин приехал в офис подписывать контракт. Мы поговорили с этим человеком.

— И никаких санкций к нему не применяли?

— Нет. Не думаю, что санкции — это действенная мера. Вот когда ты делаешь какой-то вброс, а другая сторона его быстро опровергает или дает альтернативную картину, это работает лучше. Официальным источникам доверие больше. Более того, в российском футболе это такая традиция, иначе бы не было инсайдеров. Тем более в «Спартаке» не было свода этических правил, которые бы ограничивали поступки и подразумевали санкции. Я начал этим заниматься, проект отдал руководству. Чем все закончилось, не в курсе.

— Понимаете, откуда был слив документов о зарплатах в «Спартаке» в Telegram-канале Black Mirror?

— Это был не слив — это взлом личных ящиков. Я знаю, что было заведено уголовное дело, оно продвигалось, но на какой стадии сейчас — лучше спросить в клубе.

— Подозревали бывших работников клуба?

— Нет. Не подозревали никого.

Уход Салиховой из совета директоров

— Какая ситуация была для тебя самой сложной? Открытие Салиховой канала в Telegram?

— Нет. Ее Telegram — это следствие. Самый сложный неконтролируемый кейс — это был ее спонтанный выход из совета директоров. Я был противником этого решения и активно пытался ее переубедить. Даже предлагал ей некую «дорожную карту», по которой она также остается несогласной с назначением Руя Витории, но иначе будет действовать в будущем. К сожалению, мне не удалось ее убедить.

— В чем заключалась «дорожная карта»?

— Я говорил о том, что можно сформировать процедуры. Во-первых, реструктуризировать органы управления клуба; во-вторых, сформировать четкую процедуру принятия решений по ключевым кандидатам на позиции, будь то главный тренер или генеральный директор, неважно, на ключевые позиции.

— Закрепить юридически процедуры?

— Да. То есть внести изменения в существующие корпоративные процедуры. Кроме того, это время можно было бы потратить на обучение. Если помните, она в Telegram-канале писала про обучение футбольному менеджменту. В этом смысле никто не против того, что любой человек может соглашаться с каким-то решением или не соглашаться. Просто важно оставаться максимально конструктивным.

— Открытие Telegram-канала Салиховой с вами согласовывалось, это была диверсия?

— Деятельность человека, который не имеет прямого отношения к управлению клубом, нельзя рассматривать как диверсию. Это личные суждения. Долгое время были блогеры, которые достаточно радикально высказывались по поводу клуба, управления и так далее. Можно ли их назвать диверсантами? Наверное, нет. Просто надо со всеми конструктивно взаимодействовать. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, — нет, безусловно, не было согласовано. Я не в курсе, знал ли об этом Леонид Арнольдович. Это, что называется, дело семейное.

Жена Федуна ответила гендиректору «Зенита» на отказ поздравить «Спартак»

Футбол

— Не говорили с Салиховой, зачем она создавала канал, и не предлагали действовать сообща, продвигая ту или иную позицию?

— Я не успел ей это сказать. Ночью вышла публикация в «Спорт-Экспрессе», где были допущены максимально неэтичные, на мой взгляд, высказывания в адрес Заремы Равильевны. А утром я прочитал от нее сообщения, где она предположила, что эту статью инициировал я. Я не смог ей ничего ответить, потому что я на тот момент уже был заблокирован.

— Что предшествовало блокировке? Только эта публикация и все?

— Да.

— Других скандалов не было?

— Нет. Наш последний разговор был о том, что мне звонил Максим Алланазаров (замглавредактора «Спорт-Экспресса») и просил меня понять его позицию относительно поддержки решения Заремы. Он же тогда публичил ее позицию. Последнее, что сказал ей, что, к сожалению, не могу ее поддержать в этом решении, считаю, что оно не на пользу никому, кроме некоторых журналистов. Речь шла о ее выходе из совета директоров.

— Получается, что Салихова сильно зависима от мнения журналистов?

— Ты мне предлагаешь залезть в голову другого человека? Не было такого единого журналистского фронта. Кто-то ее поддерживал, а кто-то — наоборот. Нет, она достаточно яркая, сильная и независимая личность, чтобы идти своим путем.

— Как в целом проходило ваше общение с Федуном? Насколько он и Салихова разные или похожие люди?

— Вообще не задумывался об этом, потому что всегда старался держать некую дистанцию. Вообще они разные. Леонид Федун максимально дипломатичен. Зарема в этом смысле более открытая и не боится высказывать свои мысли, не обращая внимания на протокол. Что касается нашего общения, то мы встречались с Федуном, он регулярно приезжал на стадион, общались по телефону.

— Зарема заявляла, что ты «потерял чувство реальности» после совместных полетов с Федуном на частном самолете? Как часто ты летал лично с Федуном и почему он тебя брал с собой?

— Вместе с Леонидом Федуном летал всего два раза: на матч в Сочи и туда-обратно на сборы в Австрию. В обоих случаях это была инициатива Леонида Арнольдовича. Я всегда сопровождал генерального директора клуба. Сначала Шамиля Газизова, потом Евгения Мележикова, поэтому решение, на каком борту мне лететь, принимал генеральный. Если говорить о частных джетах, то не люблю их. Налетался еще во время своих предыдущих работ. В них чувствую себя неуютно. Как будто в чьей-то квартире летишь.

«Спартак» не платил Telegram-каналам»

— За время вашего пребывания в «Спартаке» даже активный критик Федуна Михаил Борзыкин сократил число претензий в адрес владельца клуба. Как строилось общение с владельцами Telegram-каналов?

— Бывало разное. И споры, и конфликты. Для меня нет проблемы признать свою неправоту, потом извиниться и стараться продолжать строить доверительные и конструктивные отношения. Я общался с совершенно разными людьми — Иваном Карповым или «Мутко Против» (Глеб Трифонов), тобой или Юрой Кузьмичевым («У Кузьмича»). Важно ко всем проявлять уважение.

— А как ты приводил их к общей мысли?

— Главное — не диктовать условия, а стараться убеждать людей или переубеждать. Действовать с позиции мягкой силы и всегда проявлять уважение.

— Клуб платил владельцам Telegram-каналов?

— Это сделать невозможно чисто технически. ЛУКОЙЛ — публичная компания, «Спартак» постоянно мониторили аудиторы. Как платить, если на это нет специального бюджета? Да и смысла не было.

— Тебе могли давать деньги, а ты — передавать их владельцам каналов.

— Нет, такого не было. Мы жили в рамках клубного бюджета. Любая трата даже в рамках бюджетных статей, например та же графика в ролик, должна была быть согласована по служебной записке на имя генерального директора. Дальше она шла в бухгалтерию. Деньги наличными нам никогда не выделялись. Они переводились на счет ИП или той компании, которая нам предоставляла услугу. Я не знаю, как сейчас обстоят дела в клубе, но наша команда никогда не работала с какими-то PR-агентствами, через которые в теории можно было делать то, о чем вы спросили.

Кто руководит «Спартаком»

— В момент твоего ухода многие не понимали, кто все-таки руководит «Спартаком» — Федун или Салихова. Действительно ли произошла передача власти от Федуна Салиховой?

— Я считаю, что никакого транзита не было. Крупное решение принимает совет директоров или один из главных акционеров Федун. Это было до меня, это было в течение моей работы, это было, когда я уходил. Единственное, о чем можем говорить в данном случае, что все решения — это его решения. Он мог прислушиваться к тому или иному мнению, принимать его или нет. Вот и все. Но в любом случае решение всегда было за ним. Очень часто на заседаниях совета директоров у Федуна и Салиховой была состязательность сторон.

— Насколько серьезными были эти споры?

— Это были обычные споры внутри некого корпоративного партнерства. Каждый мог с ним поспорить на этих совещаниях.

— В чем заключались споры?

— Разные взгляды на формирование, допустим, команды. Трансферы, контракты игроков, исполнение бюджета, развитие инфраструктуры вокруг стадиона и так далее.

Газизов был против Тедеско

— Верно ли я понимаю, что Шамиль Газизов был тем человеком, который не хотел, чтобы Доменико Тедеско работал в «Спартаке»?

— Это правда. Газизов мне просто сказал: «Ты же понимаешь, что для эффективного развития футбольного клуба генеральный менеджер или директор, неважно, и тренер должны идти в связке. У нас вот не получается».

— А в чем их конфликт заключался?

— Думаю, суть конфликта — это разная ментальность, подход к общению, подход к формированию команды и так далее. Прямое столкновение разных культур.

— Согласен ли ты с мнением агента Германа Ткаченко о том, что Газизов не соответствовал масштабу «Спартака»?

— Безусловно. Герман обладает колоссальным управленческим опытом работы в различных сферах общественной и футбольной жизни. Он может видеть ситуацию шире остальных.

Ткаченко — РБК: «Федун, возможно, лучший футбольный президент в России»

Футбол

— Как проходило расставание с Газизовым?

— Перед увольнением я, Мележиков и Атаманенко объясняли Шамилю, что он не акционер, а генеральный директор клуба. И ситуация, при которой с его мнением не согласны, нормальная. Мы призывали его не делать резких движений, а выстроить диалог с Федуном и договориться. Потому что мы, Атаманенко, наверное, в меньшей степени, просто устали это терпеть. На тот момент очень тяжело было существовать в офисе в атмосфере, когда у тебя конфликт между генеральным директором, который, по сути, является твоим руководителем, и акционерами, которые являются еще большими руководителями. И вот это лавирование — просто вынос мозга. Было тяжело работать в таких условиях.

Какую роль Салихова сыграла в уходе из «Спартака»

— Как происходил ваш уход из «Спартака»? Какие договоренности остались с клубом?

— Я принял решение уйти, потому что видел, как формируется ложное негативное инфополе вокруг меня. А статус источника негатива не позволял мне надеяться на то, что ситуацию можно исправить. Это первое. Второе — в начале нашего с тобой разговора я сказал про доверие между Леонидом Арнольдовичем и мной. У меня, в принципе, очень много было кейсов, когда я работал с первыми лицами компаний или политиками. Залог нормальной работы — это доверие. Когда меня попросили согласовывать, кому можно давать комментарии, а кому нельзя, я понял, что это конец. Я никого не осуждаю, наоборот, понимаю обе стороны, потому что у каждого есть свои причины уйти или остаться. Но для себя я не видел возможности защищаться и оставаться. Ведь работа прежней уже бы не стала.

— Почему?

— Ключевое — непринятие решения Заремы Равильевны о выходе из совета директоров.

— Не возникало ощущения, что ты мог получить за уход из клуба больше денег?

— Я не продешевил. Я всегда старался трезво смотреть на зарплаты. Учитывая тот объем работы, который свалился, и что я делал, считаю, что я должен был получать, условно, миллион.

— «Мутко против» писал, что ты зарабатывал €100 тыс. в год.

— У меня была зарплата 500 тыс. руб. в месяц. Но я работал по ночам. Мои ребята тоже пахали, как проклятые. Все работали на износ. Леонид Арнольдович выполнил все обязательства.

Что касается ухода. Я сказал Евгению Мележикову, что ухожу. Он передал это Федуну, который, по словам Мележикова, сильно удивился и сказал: «Передай Антону большое спасибо за это решение». В момент, когда Мележиков все подписал, я позвонил Федуну. Нам не удалось встретиться в тот день, потому что я был на заседании в Министерстве спорта по поводу разрешения пролива пива на стадионах, мы разминулись. И Федун сказал: «У меня к тебе претензий нет, ты работал хорошо. Если что — обращайся, будем на связи». И вот буквально 5 апреля я поздравил его с днем рождения, написал ему, он мне ответил: «Спасибо, Антон». То есть у нас с ним, мне кажется, нормальные отношения.

— Персоналу «Спартака» давали медали чемпионата России. Тебе досталась?

— Я отказался от медали, потому что убежден, что ее должен получать человек, который в ежедневном режиме работал с футболистами. Из моей команды медалей, безусловно, были достойны, например, Ярослав Кулемин, Александр Ступников, Иван Копылов. На сайте «Спартака» есть раздел «команда». Вот этих людей надо награждать, а не тех, кто работает в клубе. Даже членам совета директоров, на мой взгляд, давать медали не стоит. А когда я стал слышать от коллег из офиса «Спартака» вопросы или упреки о вручении или не вручении им медалей, то решил, что пусть они достанутся тем, кому нужнее.

— Что тебя удивило больше всего в российском футболе за время работы в «Спартаке»?

— Удивило то, что футбол 2002 года и современный практически не изменился.

— Речь [идет] о качестве игры?

— О качестве всего. Понятно, что благодаря чемпионату мира появилась развитая инфраструктура и прочее. Но вот футбол, как процесс, не изменился вообще.

Карьера после «Спартака»

— После ухода из «Спартака» ты мог возглавить медиаслужбу Российской премьер-лиги (РПЛ) и Российского футбольного союза (РФС). Я слышал, что эти назначения могли заблокировать из «Спартака». Это так?

— Знаю ли я об этом слухе? Да, знаю. Есть ли у меня основания полагать, что все было именно так? Опять же, исходя из нашей истории расставания с Федуном и поздравления на день рождения, наверное, не склонен в это верить. Все равно окончательное решение о найме на работу или сотрудничестве принимают совсем другие люди. Это их личные решения.

— Есть же и отношения между руководителями.

— Мне кажется, это настолько непринципиальный момент, будет ли Антон Фетисов где-то работать, что уделять такое внимание моей персоне не стоит. Возможно, наверное, все, но опять же я не могу сказать, что я верю в это на 100%. Но важный момент — когда мы работали, то придерживались принципа открытости. С другой стороны, мы вели себя достаточно агрессивно. Согласитесь?

— Безусловно!

— И я не исключаю, что решение о том, чтобы не брать меня на работу в РФС или РПЛ — это решение не потому, что мою кандидатуру «заблокировали», а просто потому, что там была бы обратная связь от «Зенита», ЦСКА или других клубов.

— Ты же общался с президентом РФС Александром Дюковым?

— Да. Мы договорились, что, возможно, будет еще одна встреча, что Александр Валерьевич берет паузу. С обратной связью он не вернулся.

— А с главой РПЛ Ашотом Хачатурянцем?

— А с Ашотом Рафаиловичем иначе. Я был в составе рабочей группы, которая готовила стратегию развития РПЛ на пять лет, и отвечал за часть, касающуюся работы с медиа, частично с болельщиками, вносил предложения по общим вопросам стратегии, структуры РПЛ. Работа группы продлилась чуть больше месяца. Насколько мне известно, финальные решения по формированию всей команды Хачатурянц должен был принимать в конце февраля. На данный момент никаких переговоров нет. Да и геополитические риски влияют на многие сферы. Футбол не исключение. За ту работу, которую я сделал, он меня поблагодарил.

— Ты был в рабочей группе по возвращению пива на стадионы. Почему процесс стоит?

— С одной стороны, мы продвинулись в формулировании текста законопроекта. Были согласованы позиции с Минспортом, с РФС — в части отчисления средств на развитие детского спорта.

Пивоваренным компаниям нужна реклама алкогольных сортов пива, а она у нас запрещена. Это вопрос, требующий системного решения и изменений не одного какого-то одного законопроекта, а внесения изменений в целый ряд. В частности, закон о рекламе и так далее. Плюс я слышал, что есть достаточное мощное пивное антилобби.

— Со стороны силовых структур?

— Я не слышал про конкретных персоналий. Общество «Трезвая Россия» и так далее, которые в принципе глобально за сокращение потребления алкогольных напитков населением.

— Так почему процесс стоит?

— Я думаю, что сейчас просто не до этого.

— Когда делать, если не сейчас, ведь доходы падают?

— Это абсолютно так. Делать надо сейчас. Здесь дело даже не в пиве, а в изменении футбола, в его сохранности в каком-то виде.

Реформа российского футбола

 — В вашей работе с Малышевым по стратегии РПЛ были разные форматы для лиги. Но ты общался и с главой Hypercube Питером Ньювенхейсом. Какое у тебя мнение?

— Мне казалось, что на тот момент вариант с «Юпитер 16» был предпочтительным. Но сейчас эти модели, на мой взгляд, работать не будут. И у меня достаточно радикальные мысли на этот счет. Мне видится следующее — нам нужно определиться, что такое для нас футбол. Это бизнес или какая-то корпоративная социальная ответственность на уровне государства?

— Тебе не кажется, что это корпоративно-социальная ответственность «убивает» российский футбол?

— Точно не развивает. Но имея в РПЛ всего два частных клуба, получается, что я стою в стане идеалистов, которых, наверное, меньшинство.

Давайте посмотрим на «Спартак». Бюджет клуба на 2020 год, по-моему, 8,7 млрд руб. Сейчас такие деньги вкладывать никто не будет. А главное, в условиях запрета на участие в еврокубках в этом просто нет смысла.

Федун объяснил решение исполкома РФС пока не расширять премьер-лигу

Футбол

Легионеры, по сути, — предмет «гонки вооружений», попытка конкурировать с клубами из Европы. Клуб, акционеры всегда рассматривали доходы от еврокубков как существенное пополнение бюджета. Даже принятие решений по трансферам зависело от прогнозов участия в еврокубках. Сейчас этого дохода нет, а международные компании и партнеры уходят. Клубы, очевидно, недополучают денег. Мы не можем прогнозировать, как будет финансироваться футбол со стороны государственных структур. Мне очень не хочется смотреть на чемпионат, где будет доминировать с вероятностью 99,9% одна команда.

— Какие существуют предложения?

— Я бы предложил ввести потолок зарплат, сокращал текущие контракты, максимально разгружал бы платежную ведомость. Не хочу называть фамилии, но зарплаты €2 млн и более российским игрокам точно неоправданны. Это должен быть коллективный договор на уровне лиги. Это то, что сделали в свое время профессиональные лиги в Северной Америке.

Фото: Антон Фетисов и Шамиль Газизов (Фото global look press)

Закрытый чемпионат России

— Стоит расширять или сокращать РПЛ?

— Я не понимаю, как сейчас можно расширить лигу. Как она может сократиться, представляю. Я сторонник создания закрытой лиги по примеру КХЛ.

— Сколько клубов там должно быть?

— Это обсуждаемый вопрос. Это зависит от размера финансовых гарантий. Потянут ли их клубы, особенно из нижней части турнирной таблицы? Сейчас самое время жить по средствам.

— УЕФА выступает против закрытых лиг.

— Скажите, пожалуйста, по решению какой организации «Спартак» не сыграл в 1/8 финала Лиги Европы?

— УЕФА.

— Тогда какие вопросы? Нас не исключили из ФИФА, так что можно действовать. Другого выхода я не вижу. Мы на что будем уповать? На то, что они нам позволят вернуться? В этом смысле я, скорее, пессимист. Может, позволят, но пройдет не один год.

— Не считаешь, что закрытие лиги приведет к уменьшению зрелищности матчей и коррупции?

— Зрелищность лично для меня — это не столько то, что происходит на поле. Да, конечно, качество игры, безусловно, важно. Но, во-первых, инфраструктура развлечений вокруг матча у нас просто на максимально низком уровне во всех клубах.

— Так для этого необязательно делать лигу закрытой.

— Закрывать лигу нужно, чтобы как минимум пережить этот тяжелый период. В каждой команде, как в Северной Америке, должен быть игрок-звезда. Нужно создавать этих звезд. Учить правильно общаться, уважительно и одновременно ярко вести себя на публике. Учить быть яркими, но не пошлыми.

Нужно менять требования к тренерам юношеских команд. Об этом говорил Федун. Что нужно менять KPI для тренеров в футбольных школах. У тебя KPI не должен быть по выигранным турнирам, а по подписанию твоими воспитанниками контрактов с профессиональными клубами. Нам нужно растить своих звезд. Потому что в ситуации, которая сложилась, к нам яркие иностранцы могут и не поехать, как бы их не заваливали деньгами. День матча нужно делать ярче, интереснее, интерактивнее. Надо брать пример с Джерри Басса, купившего убыточный баскетбольный клуб «Лос-Анджелес Лейкерс» и превратившего матчи своей команды в натуральное шоу с участием знаменитостей.

— Чем занимаешься сейчас?

— Работаю консультантом по коммуникациям и PR, веду несколько проектов, в том числе один футбольный. Остальные на стыке бизнеса и политики.

— А что за футбольный?

— Условия конфиденциальности еще никто не отменял, поэтому пока воздержусь от комментариев. Скажу только, что он связан с управлением имиджем и репутацией.