Подладчиков: За золото Олимпиады в Сочи заплатил полмиллиона долларов

Фото: globallookpress

— Немногие знают, что олимпийский чемпион Сочи Юра Подладчиков родился в семье ученых. Ваш отец преподает в университете Лозанны. Как так получилось, что вы попали в спорт, тем более экстремальный?

— Я в семье не единственный сын, у меня есть старший брат, который всегда старался бороться со стереотипами семьи, очень старался найти себе занятие, которое повергло бы родителей в шок.

Его планы на жизнь всегда расходились с желанием родителей, и так он нашел скейтборд, а потом и сноуборд. Он всегда предупреждал, что будет профессионалом, а родители смеялись и пессимистически относились к этим планам. Действительно, он не дошел до профессионального уровня, но только потому, что однажды очень сильно упал, получил травму спины, и врачи запретили ему тренироваться год.

С самого раннего детства на меня очень сильно влияло все то, чем занимался брат, я всегда завидовал ему, и хотел быть таким же крутым. Падение брата породило во мне желание исполнить его мечту — добиться успеха на сноуборде. Получается, что самое большое влияние на мою карьеру оказал именно брат.

— Вы с трех лет живете в Швейцарии, но долгое время выступали под российским флагом, были частью нашей федерации. Как пришло решение перейти в команду Швейцарии, ведь многие сравнивают вашу историю с историей Вика Уайлда, который перешел к нам из сборной США?

— Это очень правильное сравнение. У меня тоже не было достаточных условий для развития карьеры на должном уровне в России – то, что у меня было в Швейцарии, позволяло развиваться намного быстрее. Это было всем понятно, поэтому пришлось принять решение развиваться и выступать там. Программа далась там проще и получилась лучше.

Конечно, мы рассматривали возможность тренироваться в Швейцарии, а выступать по-прежнему под флагом России. Но все это не так просто, как звучит. Очень трудно все организовать, ведь я только 50% подготовительного процесса веду в рамках сборов национальной команды Швейцарии, все остальное время я готовлюсь по собственной программе. Я очень много чего добавил сам, оплачивал сам.

— Но до сочинской Олимпиады на вас выходили с предложением вернуться в сборную России?

— Всю эту программу хотели просто перевести под флаг России. Те люди, которые хотели меня вернуть в сборную России, просто не могли понять, как устроен мой план подготовки. Я два года назад приезжал обсуждать все это здесь. Но для местной федерации я оказался слишком независимым и самостоятельным спортсменом. Они хотели, чтобы я делал все так, как мне скажут в федерации, но я так не могу, многие решения я принимаю сам.

Фото Gian Paul Lozza

— Можно сказать, что в вашем плане подготовки к Сочи было много творческого подхода, а наши чиновники не пошли на такой риск.

— Да, для них все это звучало очень дико, они не могли понять моих огромных планов, ведь если бы что-то не получилось, то потраченные деньги невозможно было бы вернуть.

— И тогда полетели бы головы всего руководства.

— Да. В принципе, у меня была такая же ситуация, ведь я тратил и свои деньги.

— Если вспомнить уже время Олимпиады, насколько вы были впечатлены происходившим в Сочи?

— Я не ожидал, что олимпийский парк будет вызывать такие футуристические чувства. У меня было такое чувство, как будто нас посадили на ракету и увезли на луну. Все было так масштабно и красиво. Такие закаты там были, я даже один сфотографировал, до сих пор смотрю на то фото и не верю, что такое возможно, огромный стадион, а за ним все красное.

— Вам было с чем сравнивать не только в плане красот, но и в плане уровня организации. Тут тоже все было так же безоблачно?

— Я никогда такого не видел. Это был совсем другой уровень. Ни Турин, ни Ванкувер и рядом нельзя ставить в сравнение. И даже не только в том смысле, что во время зимней Олимпиады можно ходить по олимпийскому парку в одной футболке, но и по тому, насколько масштабно все было выполнено.

Фото Кирилл Умрихин

— У всех спортсменов победа вызывает разные чувства, кто-то прибывает в эйфории, кто-то, наоборот, стеснен и не очень доволен повышенным вниманием. Что вы чувствовали, стоя на высшей ступеньке пьедестала?

— Я впервые просто радовался своему успеху, все были за меня рады, и из российской сборной, несмотря на то, что мы не договорились, и это стало для меня огромным сюрпризом. Я не ожидал, что российские болельщики будут так сильно поддерживать меня и на склоне, и на церемонии. Я все слышал, и для меня это было одним из сильнейших чувств на Олимпиаде.

Конечно, у меня была еще и поддержка швейцарцев, так что было очень много позитивных чувств, очень долгое время я даже боялся. У меня бывает так, что когда все идет очень круто, без проблем, и все вокруг долгое время улыбаются, то у меня появляется, как это сказать, мини-паранойя, что ли.

Фото Кирилл Умрихин

— Наверное, трудно представить, что если бы швейцарец выступал за сборную России, швейцарцы так же рьяно болели бы за него на домашней Олимпиаде.

— Это очень интересный вопрос. Думаю, так сильно никто бы не болел. Но важно еще имя, которое ты носишь. У меня совсем уж русское имя, так что всем все ясно, кто я и откуда. Вот если бы какой-нибудь условный «Фрей» выступал за сборную России, трудно сказать, болели бы за него. Может да, а может, и нет.

Знаете, в этом вопросе есть очень много разных сторон. Ведь все знают, почему я перешел под флаг Швейцарии, мне просто надо было получить нужные условия. А если ты хочешь выиграть и добиться результата, то всегда хочется получить только самое лучшее. И если кто-то говорит о каких-то других причинах, то это ложь.

Я и швейцарцам так же говорю, они всю жизнь называли меня: «русский», а теперь я вижу, что победы меняют отношение ко мне. Я уже просто перестал обращать внимание на все эти моменты, так легче.

— В Сочи многие жаловались на сложность трассы, особенно после нескольких очень серьезных травм, полученных спортсменами. Видя все это, не приходят мысли о том, чтобы покинуть профессиональный спорт, чувство страха не появляется, тем более что ваш брат закончил с профессиональной карьерой именно из-за травмы?

— Тут есть две стороны. Когда ты на горе и уже привязал сноуборд, нельзя уходить мыслями во что-либо, кроме катания. Никакого страха не может быть. Ты должен быть полностью сконцентрирован на своих трюках. Если сравнивать с фрирайдом, когда ты садишься в вертолет, и тебя сбрасывают на верхушку горы, тут уже совсем другие риски, тут не предугадаешь, тут только ты и твои инстинкты. У меня все совсем по-другому.

В Сочи были переживания, и ночные разговоры с отцом были, мы обсуждали все это. Я ему говорил, что проблема не в трассе, я знал, что в начале тренировок всем сложно, мы вообще ни разу не смогли нормально потренироваться. Другое дело, что тебе приходится неподготовленным идти и рисковать всем – это опасно. Мы, конечно, весь сезон этим занимаемся, но не в этом пайпе, не на этом склоне, к нему надо привыкать. Тем более что многие не выкладываются полностью на тренировках.

Просто надо понимать, это то же самое, что вступить на борт вертолета – идти назад уже шанса нет. Деваться некуда. Ты выпрыгнул на верхушку горы, справа и слева от тебя смерть, и ты идешь по этой одной единственной линии. Такого у нас в пайпе нет. Да и все это как-то уж слишком для меня. Даже если я вижу очень красивый склон, по которому никто и никогда не катался, я не буду рисковать жизнью, если чувствую, что это слишком опасно. Я могу заниматься этим для удовольствия, но не профессионально.

Не то, что мне страшно, но мне дорога жизнь. Я катался с мировыми звездами фрирайда, но там, где они едут, нужен опыт, а мне его набирать надо пару лет точно. Я не знаю, хочу ли я этим заниматься профессионально, нужен ли мне этот вид сноубординга. Мне не обязательно быть лучшим во всем, мне достаточно моей дисциплины.

— Какие планы в голове после Олимпиады? Просто для многих золото Олимпиады – это высшая планка, после нее многие уходят на покой. Не было желания начать заниматься своим делом для удовольствия, без каждодневных тренировок, сборов?

— Не могу сказать, что у меня есть такие чувства. Все-таки я многое из своей программы сделал сам, сам все готовил. Сам процесс подготовки и организации процесса приносит мне не меньшее удовольствие, чем катание. Все это очень интересно, и все это можно улучшить. В очень многих местах можно добавить качества. Странно было бы бросить то дело, которое у тебя очень хорошо получается. Пока я не уперся в потолок своих возможностей и, по ощущениям, я еще даже не близок к этому.

Важно то, что мой вид развивается. В следующем году будут делать новые пайпы, они будут немного выше и немного глубже. Это будет развитие истории сноубординга, а я хочу быть частью этого процесса. Так что планы есть, тем более что я не так часто приезжал на соревнования в ранге чемпиона, не защищал титулы.

Интересно было ехать в Ванкувер, были шансы на победу, но я занял только четвертое место, и в голове у меня все начало рушиться. Теперь я приехал в Россию и стал победителем, за меня очень сильно болели, столько народу старалось. Я после Олимпиады устраивал вечер для всех тех, кто причастен был к моей победе, 25 человек получилось. Вечер был очень трогательный, все говорили тосты, радовались.

Я никогда не забуду то ощущение, когда ты приезжаешь на Олимпиаду, и ты — никто. Никому ты не интересен, и все это не про тебя. А приезжать в ранге чемпиона – совсем другая история. Как будто ты музыкант, который вернулся в город после очень удачного концерта — первый раз ты попал на сцену по случаю, а вот теперь ее возвели специально для тебя.

— Думаю, что после того, как вы сказали, что 25 человек готовили вас к Олимпиаде, резонно спросить, а сколько все это стоит, сколько нужно для того, чтобы стать олимпийским чемпионом?

— Ну, они не все на 100% работали на меня. Если посчитать тех, кого я нанимал сам, за свои деньги, то их всего пять-шесть человек. Если говорить о цифрах, то могу сказать, что стать чемпионом за свои деньги практически невозможно, это очень дорого. Мне повезло, что у меня были спонсоры, которые и зарплату платят мне, и добавляют на организацию. Чтобы тренироваться правильно, нормально организовать процесс, надо много денег.

В свое время я решил для себя, что все машины и квартиры надо отодвинуть на второй план, хотя это было возможно. Я переехал в местечко потише, чем город, рядом построил хафпайп. Я перестроил свою жизнь. За два года я только своих денег потратил полмиллиона долларов, и это помимо того, что предоставляла национальная команда Швейцарии. В противном случае не было ни единого шанса подойти к золотой медали и к Шону Уайту. Я знал, что ни один доллар не идет мимо цели, я сам планировал все. Да и тренироваться за свои деньги – дополнительная мотивация. Ты слишком многое поставил на кон.

— Главный вопрос, наверное, а стоили те чувства на пьедестале таких жертв?

— Безусловно. Знаете, перед вторым финальным раном я стоял и понимал, что я все истратил, что я вышел в ноль, все это кончилось, что вот тут все решится. Я просто сказал себе, что надо наслаждаться этим моментом. Выиграл или не выиграл, все кончится, как минимум, на четыре года.

Все деньги улетели, и вернуться ли они к тебе, будет зависеть от этого рана. Если подумать о том, как я себя чувствовал, я не знаю, потяну ли я уйти в ноль опять, ведь надо и о будущем думать.

Я могу точно сказать, что никакие деньги не подарят того чувства, которое я испытал. Я поставил на кон все и выиграл, я добился всего сам. Никогда не чувствовал себя таким самоуверенным. Я чуть не расплакался, это было как сказка.

Хотя у меня еще свежи воспоминания о том, как все уже уходило в ноль, деньги кончались, и на последнем сборе в Аспене нам даже приходилось экономить на еде и сильно прижиматься в сравнении с нашими первыми тренировками. Так что я это никогда не забуду, это тоже часть моей истории. Я горжусь, что все получилось. Я всем все доказал. Рад что все сложилось именно так, тем более, что есть противоположные истории.