О.Романцев: Кариока игрок хороший, но "Спартак" он не уважает
— Вы внимательный профессиональный наблюдатель, Олег Иванович? Ваш интерес к футболу — он сегодня абсолютный или относительный, чисто спартаковский?
- Скорее, второй вариант. Я смотрю футбол, конечно, очень внимательно, но сказать, что интересуюсь всем подряд, нельзя. Могу легко переключиться на другую программу, если матч мне не интересен. Не знаю, хорошо это или плохо, но уж как есть. Всегда смотрю "Барселону" — единственную, кроме "Спартака", команду, за которой слежу с пристрастием. Оба "Манчестера" любопытны, в России — все конкуренты "Спартака". А на остальных просто физически не хватает времени и желания.
— Значит, если встанет выбор между матчем "Краснодар" — "Мордовия", условно говоря, и английской лигой — выберете британцев.
- Выберу хороший футбол. Бывает, у "Мордовии" получается интересно, а у "Манчестер Юнайтед" — плохо. Кроме того, есть футбол закрытый, а есть открытый. Я люблю открытый футбол. И, честное слово, при случае с большим удовольствием понаблюдаю за игрой дворовой команды, которая просто не боится поражения. Поэтому самый непривлекательный для меня чемпионат — итальянский: там думают о том, как бы не проиграть. И по этой же причине я очень люблю испанцев.
— Достаточно в мире открытого футбола для того, чтобы полностью удовлетворить ваши интересы?
- Нет, конечно. Нередко хочется и самому поучаствовать в процессе, если вы это имели в виду.
— Нет, я о другом пока. Вот есть "Барселона", "Манчестер", "Спартак" — а кто еще играет в ваш футбол? В тот, который по душе?
- "Депортиво" нравится. Да, команда средняя, проигрывает всем подряд, состав у неё не очень хороший, но футбол — честный, искренний, настоящий. Может быть, это и глупо, но он мне нравится. Он хорош только на мой личный взгляд, я подчеркиваю. "На мой взгляд" — Николая Петровича Старостина выражение, это он, мой отец, научил меня быть обязательно вежливым и терпимым по отношению к собеседнику. Николай Петрович всегда только так начинал: "На мой взгляд". Так что со мной тысяча людей может поспорить, и по многим вопросам, но я всё равно люблю смотреть футбол, в котором обе команды хотят выиграть. Потому что это — мой взгляд.
— "Может, это и глупо", — сказали вы про открытый футбол. Не глупо, но, пожалуй, наивно.
- Не знаю. Мне нравится футбол, который приносит радость. Я как зритель сейчас говорю. А как тренер я, конечно, закрывался нередко, куда деваться? Если нужно не проиграть — и защепку какую придумаешь…
— Не проиграть и при этом не пропустить — вот о чём мечтает всякий тренер, правда же?
- Да, проигрывать и пропускать больно.
— Никак не скажешь, что сегодняшний "Спартак" показывает закрытый футбол. Бесшабашный и безалаберный, скорее. Чего команде, по-вашему, не хватает, чтобы сложилось? Физики, креатива, головы, дисциплины — чего?
- Патриотизма. Я уже говорил об этом много раз, может быть, вы и не захотите об этом снова писать, но спартаковцем надо родиться. Это тоже слова Николая Петровича Старостина. Однако и воспитать спартаковца можно, если долго и правильно воспитывать.
— Времени на это сейчас нет ни у кого.
- В том-то и беда. Но я вот что точно знаю: выпускать на поле человека в спартаковской форме, который ничего не знает о традициях "Спартака", нельзя ни в коем случае. Он сыграет, в лучшем случае, неплохо — как умеет, как привык. А за "Спартак" играть нужно лучше, чем умеешь, готовиться — лучше, чем хочешь. Поэтому должно быть так: взял игрока — сажай его за парту и показывай кино про Старостиных, про Бескова, может быть, даже и про меня немножко, если я этого заслуживаю, если мы где-то что-то стоящее выиграли. Нарисуй, какие комбинации "Спартак" разыгрывал, какие забивал голы. Как за него болеют люди, лучшие люди страны, — тоже покажи. "Спартак" — особый клуб. Это Николай Петрович его таким создал, а я всего лишь маленьким-маленьким колёсиком был…
— Трудно сделать патриотов из де Зеува, Челльстрёма или Кариоки.
- Почему?
— Потому что они приехали в Россию за деньгами.
- Я ведь не о том патриотизме говорю, когда нужно прыгать с гранатой под танк. Хороший футболист обязан уважать свой клуб, а без знания истории и традиций уважение — пустой звук, всего лишь слово. Выходя на поле, человек должен знать, что у него нет права подвести миллионы болельщиков "Спартака", — главный мотив. Вы, ребята, одели майки с гербом великого клуба и должны об этом помнить. Выжми из себя всё, умри на поле — вот патриотизм легионера. Поэтому нужно брать в команду только тех людей, которые готовы её уважать, — этот момент в селекции обязательно следует учитывать. Прошу прощения, но вот вам Кариока. Игрок, возможно, хороший, а посмотрите на выражение его лица. Ну ведь не любит он "Спартак", не уважает…
— Консультируя Валерия Карпина, объясняли ему эти простые вещи?
- И не только ему. И не только лично.
— Хорошо, а в спартаковской академии вы частый гость?
- Бываю.
— Патриоты "Спартака", хочется думать, растут сейчас именно в академии, которая считается лучшей в стране. Или одной из лучших.
- Одна из лучших, да.
— Как вы оцениваете будущее клуба?
- Академия работает хорошо, но должна работать лучше. Там Серёжа Родионов командует, у него всё нормально, он отличный мужик, и футболист был классный. Но хочется, чтобы было лучше, потому что нет предела совершенству.
— В чем ресурс? Методики, инвестиции, кадры? Может, полей нужно ещё больше построить?
- Самое интересное, что всё есть у наших мальчишек, — а беда та же. Спрашиваешь: "Вы, ребята, знаете, кто такой Николай Петрович Старостин?". Два человека руки поднимают: "Бывший футболист, спартаковец". Всё!
— Ну вот. Какие тогда могут быть вопросы к Кариоке?
- К Кариоке у меня вообще нет вопросов. Но если вот это поколение — Черенков, Родионов, Пятницкий, Карпин — не оставит в наследство то, что оставлено было им, ох как тяжело будет "Спартаку" дальше. Потому что такие вещи не рассказывать нужно, а насаждать, внедрять в сознание.
— Это называется идеологией.
- Совершенно верно.
— Ваш сын ведь тоже работает в академии?
- Да, но не потому, что у него фамилия Романцев.
— Его чаще приходится консультировать, чем Карпина?
- Я стал тренером "Спартака", главной команды СССР, в 35 лет. Карпину сколько сейчас?
— 42, по-моему.
- 43. Вадиму — 35. Два зрелых мужика. Я не имею права вмешиваться в их работу, как и в мою никто не вмешивался. У каждого свой путь. Я когда в "Спартак" пришёл — Константина Ивановича в раздевалке не видел. Он мой главный учитель, да, но он никогда не решал мои проблемы. Вот пусть и они сами все делают, пусть ошибаются, набивают шишки и ищут решения. Но если попросят о чём-то — конечно же, помогу с удовольствием.
— Ваш опыт позволяет, наверное, определить правильный алгоритм развития футбольного клуба. Кто точнее — Леонид Федун или Сергей Галицкий?
- Я Галицкого совсем не знаю, а с Федуном знаком неплохо. Леонид Арнольдович искренне хочет, чтобы у него была хорошая команда. Он никогда не играл в большой футбол, вокруг много загадок, ему непросто, но он двигается правильно, на мой взгляд. Всё, что нужно "Спартаку" сейчас, — набрать команду. Ко-ман-ду, вы понимаете? Узких специалистов. Но обязательно лучших! У меня доктор был лучший, помощники — лучше, чем любые главные, повар — лучший, администраторы, массажист, водитель, мануальный терапевт — все лучшие! И футболисты становились лучшими. С такими футболистами я просто не мог не выигрывать. Шамиль Тарпищев правильно тогда говорил: "А как можно с такой командой не победить? Нет у тебя такого права".
— Где же их столько набрать, лучших-то? Сегодня все готовы платить им золотом.
- Деньги водятся у многих, это правда. Но у "Спартака" есть имя, и им нужно пользоваться. У нас в этом смысле больше возможностей, чем у всех остальных клубов России.
— И всё-таки деньги — ключевое понятие, как ни крути. Многим кажется, что российский футбол переоценен в разы: раздутые зарплатные ведомости, запредельные трансферы, царские запросы… Ваша точка зрения?
- В вопросе уже содержится ответ. Сто процентов — переоценен.
— Что нам теперь делать?
- Если бы я знал, давно рассказал бы. Вот задрали планку — и держат теперь. Пыхтят, умирают, но держат. А зачем её поднимать было на такую высоту? Мне непонятно.
— Любой человек из футбольного бизнеса, с которым общаешься на эту тему, дает простой ответ: так сложился рынок. Но на следующий вопрос — кто его сложил? — внятного ответа уже нет.
- И у меня его нет. А знаете, когда начала расти планка? Когда "Спартак" выиграл чемпионат России — раз, второй, пятый. Конкуренты стали думать, как им быть. На поле они с нами ничего поделать не могли — и давай меряться зарплатами и премиями.
— Так вот кто виноват в эскалации цен!
- По-моему, так оно и есть. Как бороться со "Спартаком" — с этой проблемы всё началось.
— Интересный подход к теме.
- А "Спартак", кстати, не мог за конкурентами в этом плане угнаться. Мы платили обычные деньги: что люди зарабатывали-то и имели. "Деньги нужно не получать, — говорил Николай Петрович. — Их нужно зарабатывать". А если ты со скамейки деньги просишь — это не зарплата называется, а получка.
— Тогда такой вопрос. Можете сказать — пусть приблизительно, навскидку, — сколько сегодня мог бы зарабатывать и стоить такой футболист, как Андрей Пятницкий?
- Для кого как. Для меня он бесценен.
— А цифры?
- Нет, без цифр. Я бы вокруг него команду крепил. Это футболист, вокруг которого можно строить команду.
— Так в "Спартаке" сколько таких несущих конструкций было! Или Пятницкого вы в этом смысле отдельно номинируете?
- У Андрея позиция, которая именно сейчас "Спартаку" нужна, потому что нет стержня. Я очень уважаю Диму Комбарова, Серёжу Паршивлюка — они хорошие футболисты, их капитанами назначают, да, но команду вокруг них не построишь. А вокруг Пятницкого, Титова, Тихонова, Аленичева, Мостового — сам Бог велел. Это, опять же, только мой взгляд.
— Я все ваши ответы, Олег Иванович, через этот фильтр пропускаю, даже не сомневайтесь.
— В 1994 году сложилась ситуация, когда "Спартак" грозился выйти из чемпионата России. Помните?
- Это были эмоции.
— Конечно. Но по серьёзному поводу — Николай Толстых избран президентом ПФЛ.
- Я понял смысл вопроса. И тогда считал, и сейчас: президент "Динамо" не имел права управлять лигой. Эту должность может занимать только нейтральный человек. Ровно то же самое относится к президенту РФС. Вот Колосков — кто знает, за какую команду он болеет? Вы знаете?
— Понятия не имею.
- Потому что он ко всем дышал ровно. Вот если сейчас меня президентом ПФЛ выберут — многим это понравится? Каждый же в курсе, что я спартаковец до мозга костей. Слышали такое выражение, да — "на усмотрение арбитра"? Вот как только возникнет подходящая ситуация, я обязательно приму сторону "Спартака". Поэтому я Коле всё в глаза говорил тогда, и Коля меня понял, по-моему. Он давно пережил клубное прошлое, и сейчас он не динамовец, а просто хороший, честный, порядочный мужик. Я рад, что его выбрали президентом РФС. Я очень переживал за него.
— Так и тянет провести параллель между 1994-м и тем, что происходит сейчас. Реально вернуть прошлое и сделать Лигу СНГ, как полагаете?
- В перспективе — да. И Украину можно, мне кажется, убедить. Ну поварятся ещё в собственном соку Киев с "Шахтёром", ну побьются еще пять-десять лет — и скучно станет. Как "Реалу" с "Барселоной" потихоньку скучно становится. На мой вкус — идея стоящая. Это здорово будет! Но не уверен, что доживу.
— Частично вы уже ответили на следующий вопрос, но, если можно, поподробнее. Тот футбол, в который играл ваш "Спартак" — открытый, искренний, атакующий, назови как нравится, дело не в терминах, — он сегодня востребован, как считаете?
- Думаю, "Барселона" всем нравится. Нет, найдется, конечно, процентов пять больных, на мой взгляд, людей, которые скажут, что "Барселона" — не команда, а Месси — не игрок. Но их не стоит брать в расчёт. Так вот, мы играли в похожий футбол. "Барселона" воплотила спартаковские принципы на более высоком уровне. То есть, получается, они востребованы. На такой футбол люди всегда ходить будут. Они его всегда будут любить.
— Вы в этой связи можете назвать себя создателем стиля?
- Да вы что! Даже близко такого нет, даже намёком.
— А как правильнее классифицировать ваш вклад? Приняли эстафету, развили тему? Или, может быть, изменили лицо "Спартака"?
- Вот какая крутилась идея, когда я принимал команду. У меня был в профессии ещё один учитель, кроме Бескова, — Лобановский. Это, конечно, совершенно отдельный большой разговор, но Константин Иванович — настоящий мой учитель, а Валерий Васильевич — нечто вроде психологического наставника, точнее сложно объяснить. Они, как известно, проповедовали совершенно разные школы. Лобановский — это физическая сила, выносливость, строжайшая дисциплина. Он всех расставлял по точкам и наделял функциями, будь ты хоть трижды звезда. У Бескова всё ровно наоборот: техника, полёт мысли, импровизация, фантазия. Поэтому Фёдор Черенков никогда не заиграл бы у Лобановского, а Блохин, может быть, не раскрылся в "Спартаке". Так вот, я хотел совместить эти стили — две великолепные, абсолютно зрелые футбольные идеи, два встречных магистральных направления развития игры. Я пытался это сделать. И когда чуть-чуть удавалось — получалась команда. Моя лучшая команда, которая все выигрывала, — она ведь не маленькая была, не хрустальная. Там такие парни заряжали — только отскакивай! Никифоров, Онопко, Пятницкий, Ледяхов — могучая была банда, сильная физически, но одновременно умная и техничная. Мы могли с ней и Лигу чемпионов выиграть, уверен. Но, к сожалению, лучших нужно было отпускать. Тренерская работа — она, знаете, как ледяная горка. Карабкаешься наверх, цепляешься за шансы, выбираешь путь, набиваешь тропку, в какой-то момент тебе начинает казаться, что жизнь удалась, потому что вершина — вот она, рядом. Но именно в этот момент раз — и съехал вниз. Всё сначала, всё по новой.
— Тренеры быстро привыкают к таким вещам, это часть профессии.
- Да, конечно. И у меня лучшие уходили, к большому сожалению. То Карпин, то Никифоров, то Онопко, то Мостовой. Если бы Мостовой в "Спартаке" играл до конца — да ёлки-палки, мы бы с ним могли что угодно выиграть!
— Ну и придержали бы.
- А как не отпустить? Они ведь по-правильному уезжали, и я не то что не обижаюсь на пацанов — наоборот, доволен, что помог в чём-то. Хоть они и не выиграли Лигу чемпионов, за исключением Димы Аленичева, зато имена себе сделали и денег немножко заработали.
— Есть мнение, что ваш "Спартак" опередил время. И уж коль скоро мы тут с "Барселоной" проводим параллели, такой вопрос: какой у вас был средний процент владения мячом в лучшие годы? Просто для понимания…
- Самое интересное, что эту тему я закрыл для себя сегодня утром. Смотрел видео "Наш "Спартак" — хорошая такая подборка, мне ребята подарок сделали, — и размышлял. Думаю, если бы вот такую группу в середине собрать — Цымбаларь, Тихонов, Титов, Аленичев, Мостовой, — мы сегодняшней "Барсе" по владению как минимум не уступили бы. У этих ребят отнять мяч было практически невозможно. Так же, как у Месси, Хави, Иньесты и тех, кто рядом с ними.
— Неужели зарубились бы?
- Думаю, да. А знаете, откуда такая уверенность?
— Весь внимание.
- Я на них вместе не так давно посмотрел. Они ведь в одной команде, к сожалению, не играли — вот чтобы в полном составе. Но на прощальном матче Вадика Евсеева я эту сборную контору в середине увидел. Там, где "Барселона" одно забегание делает, эти два-три умудряются…
— Тогда ещё один заход на "Барсу". Команда, при всей её ярко выраженной агрессивности, проводит серьёзную оборонительную работу, просто не все хотят и умеют это видеть. Когда вы строили свой "Спартак", ориентированный на атаку, — как мотивировали игроков обороны, чего от них требовали?
- Это очень хороший вопрос, очень глубокий. Но мне просто повезло с футболистами, наверное. Морозов Гена — помните такого?
— Конечно. Маленький, злой, цепкий как клещ.
- Вот именно — цепкий. Его один в один обыграть было практически невозможно. Онопко, Кульков, Никифоров, Хлестов, Ковтун, Парфёнов, Ананко — все они сзади были в полном порядке. Человек из десяти эпизодов один проиграет — и то потом будет переживать неделю. Но если мы говорим о концепции, об игровой философии, то спартаковский защитник должен был обладать первым пасом. Вступая в отбор, он уже оценивал ситуацию, смотрел, кто открыт для контакта, кто поможет ему организовать быстрый выход из обороны и отрезать группу атаки соперника. Без первого паса у меня никто не играл.
— Одна из самых серьёзных спортивных проблем XXI века связана с управляемостью. Напротив тренера — хозяева жизни, миллионеры, владельцы бизнесов, абсолютно независимые успешные люди. В вашем "Спартаке" этот вопрос ещё не стоял?
- Нет, конечно. Мы были проще. Все искренне хотели одного — хорошо играть в футбол. У нас была семья, и Валера Карпин в этой семье тоже пожил, кстати.
— Конфликты часто случались?
- А как же? По три штуки в день.
— Суть конфликтов, я так понимаю, касалась чистого футбола.
- Нет. В основном бытовой дисциплины. Но это рабочие были моменты: поругались день-два, посидели, поговорили — и дальше играем. Футболисты, по большому счету, всегда меня понимали. Они знали, что тренер всё делает в их интересах, — в том числе и наказывает. Финансово, кстати, я никогда никого не ущемлял, это глупо.
— В общем, чисто семейные разборки.
- Да, домашние. Вот пришёл на тренировку человек, который всю ночь не спал, и это сразу видно. Ну-ка, давай в дубль, дружок, потренируйся там пару дней, а дальше видно будет. Чем быстрее поймёшь, что у тебя нет права подводить команду, тем быстрее возьму тебя назад. Я приводил парням такой пример — то ли сам его придумал, то ли учителя подсказали, уже и не помню. Будь ты боксёром, говорил я им, — без разницы, какой ты в зал пришел: кривой, косой, больной, с похмелья. Это твои личные проблемы, потому что морду набьют тебе. Подойдёт человек, жахнет в челюсть — и отдыхай. Но ты футболист, ты пришёл кривым в команду, значит, морду из-за тебя набьют всем нам, а также миллионам болельщиков. Отсюда твоя святая обязанность: быть всегда в порядке.
— Ну что ж, очень точный образ.
- А потому что близкий к жизни.
— Такие конфликты сегодня кажутся детскими — на фоне того, например, что произошёл в 2012-м в "Зените". Не заезжая, разумеется, на чужую территорию, скажите: справились бы с таким волнением? Есть у вас секретные рычаги, годные для управления цунами?
- Думаю, нет. Люди, к сожалению, действительно избалованы цифрами. А мои футболисты, наоборот, знали, что почти во всех командах высшей лиги деньги выше, чем в "Спартаке". Их приглашали, уговаривали, чуть-чуть угрожали, — а никто ведь не подписался, хотя были случаи, когда звали на зарплату, которая в пять-десять раз больше. Я не буду сейчас называть фамилии, но таких диалогов много было: "Олег Иваныч, а они там в пять раз больше получают" — "Зовут?" — "Зовут, ага" — "Так иди, какие вопросы?" — "Нет, мне здесь нравится" — "Тогда давай не будем чужие деньги считать, ладно?". И это были честные разговоры. Футболист хочет получать больше, а я хочу, чтобы он рос и наигрывал себе имя. В итоге мы всегда друг друга понимали. Поэтому в зенитовской истории моя позиция нейтральна. Без оценок. Думаю, людям нужно было разговаривать и находить общий язык.
— Вопрос точной коммуникации, да? Он ведь в определенном смысле касается и влияния трибун, у которых теперь появились реальные возможности вмешиваться в жизнь клуба: заходить на базу, стрелять в футболистов из помповых ружей, гасить их петардами, лишать клуб денег и очков. Этот фактор влияния, уверен, опасно недооценивать. А тогда, в победные для "Спартака" времена, вы ощущали внешнее давление?
- Сегодня, к сожалению, это правильный по смыслу термин — давление. А у нас была поддержка, и поэтому я точно знаю, что трибуны должны помогать команде, а не давить на нее.
— Но ведь именно давят.
- В каждой фанатской группе есть люди, которые в неё просто по ходу дела затесались. Они не столько болеют за герб и флаг, сколько пытаются выразить себя. В том числе — с помощью сознательно реализованной агрессии, которая направлена на клуб. Именно поэтому я был против того, чтобы "Зениту" засчитали поражение в матче с "Динамо". Я не болею за "Зенит". Я, более того, болею против него, потому что "Зенит" — конкурент "Спартака". Но лишать его очков было несправедливо. Выигрывать и проигрывать нужно по-мужски, а футболисты "Зенита" не заслуживали поражения. Нечестно назначать их проигравшими только потому, что кому-то взбрело в голову бросить на поле петарду. Поэтому влияние трибун должно быть строго позитивным.
— Это в идеале. А динамика нынче совсем другая.
- Знаете, пока болельщики сами в себе не разберутся — настоящие болельщики, которых на футболе большинство, — пока они тех, кто примазался, не начнут гнать пинками со стадиона, никто ничего не сделает. Никто и ничего.
— А вы бы смогли найти общий язык с такой вот группой фанатов, которая зашла на базу "Динамо", построила команду, как пионерский отряд, и запугала её чисто на словах?
- Нет, не смог бы. Они обозлённые, эти ребята. Они никого не слышат, ими руководит инстинкт толпы, с ними никто ничего не сделает — ни Путин, ни Медведев, ни даже Господь бог. Но я вот что вам скажу: глупо думать, будто "Динамо" прибавило именно потому, что на базу пришла толпа и научила команду жить.
— Есть и такая точка зрения.
- Знаю, да. Но эта делегация вообще никакого отношения к прогрессу "Динамо" не имеет. Исключено на сто процентов! Хороший состав, Силкин очень много сделал, пришёл серьёзный тренер Петреску — вот настоящие причины.
— Однако это часть современной фанатской идеологии, Олег Иванович, и вы её никак не оспорите. Это, что называется, зачётный экшн: смотрите, пипл, мы их построили, они вздрогнули и побежали.
- Так думают и говорят глупые, ограниченные и самовлюбленные люди, а не болельщики "Динамо".
— Ваша тренерская роль вот чем характерна: она очень яркая и очень короткая. И это до сих пор странно. Ощущаете, что вас по-прежнему здесь ждут?
- Честно? Да.
— В чем это выражается?
- В вопросе "Ну когда?", который я слышу при каждой встрече с коллегами или с болельщиками.
— Так когда же?
- Когда буду готов.
— А "никогда" вы в этих случаях не используете?
- Нет, конечно. Зачем? Самое главное — личная психологическая готовность. Я вот посмотрел на футбол со стороны — как зритель, как болельщик, — и понимаю: столько новых наработок появилось, это что-то!
— Об этом тоже хочу спросить: не боитесь, что отстали?
- Нет, не боюсь. Думаю, что опередил.
— Я правильно вас понял: есть вероятность, что Олег Романцев вернется к практической работе?
- Вы всё поняли правильно.
— Можно ли сегодня сложить такую формулу: сколько вы сказали в футболе от ста процентов возможного?
- Сейчас, когда со стороны на себя смотрю, кажется, что процентов 50. Причём из того, что получилось, половину сделал бы по-другому, — наверное, чуть лучше.
— Хорошая математика. В качестве подготовки к возможному вашему возвращению: остались в тесном футбольном мире личные враги, обиды, неразрешенные конфликты, претензии, которые до сих пор мешают жить?
- К счастью, время лечит, и всё, оказывается, прощаемо. Я со всеми разговариваю, всем с удовольствием жму руку, ни от кого не прячу глаза. А конфликтов у меня было много, да. Локальных, скорее, — где-то по ситуации не поздороваешься, где-то резко отмахнёшься. Кому нравится тренер, который ещё до начала чемпионата знает, что его команда станет первой? Но вы уж извините, ребята: так получилось, что "Спартак" был лучшим. Повезло мне.
— Вы всегда болезненно реагировали на критику, сразу уходили в себя…
- Не на критику, а на критиканство. Критика — это когда люди хотят, чтобы ты работал ещё лучше. А критиканство — когда твою команду поливают за то, что она выиграла всего лишь 5:0 и показала слабую игру в атаке.
— Хорошо, другой поворот темы. Этого самого критиканства в медиа-пространстве стало в разы больше, и от него не спрятаться, не скрыться — миром правит интернет.
- Это для меня ничего не меняет. Публично рассуждать о том, в чём ты не разбираешься, — неправильно. Я готов очень внимательно слушать людей, у которых есть аргументы и которые предпочитают начинать разговор со слов "на мой взгляд". А "футболисты тупые, тренер идиот, президент дубина" — это не мой уровень общения. И, вы правы, такого общения стало во много раз больше. Это грустно.
— В интернете каждый сам себе тренер и журналист.
- Я Валерию Георгиевичу так и говорю: "Ты туда вообще не суйся! Зачем?"
— А он?
- А он там. Смотрю, расстроенный. "Опять чего-то начитался?" — "Да, Иваныч, такое пишут…". Я Лёше Матвееву говорю, пресс-атташе нашему, он очень хороший парень: "Не носи ты ему все подряд газеты с негативом, носи с позитивом! Почитай сам сначала. Если критика нормальная — давай главному тренеру". Сама по себе критика — это хорошо, ещё раз говорю. Я ведь тоже далеко не всегда только сладкое говорю про "Спартак" и про Карпина, и это все знают.
— Наш общий друг Александр Львович Львов вам тоже только позитив носил?
- Нет, и критику тоже. И сам, кстати, любил высказаться — хлебом не корми. Он яркий, искренний человек и журналист замечательный. Спартаковец с ног до головы. Саша Львов — он очень хороший. Трахтенберг, Львов — у меня лучшие в стране пресс-атташе были!
— Ваш нынешний образ жизни годится, скорее, для писателя или для философа, чем для футбольного тренера. Готовы сказать, что живёте именно так, как хочется, как требует душа?
- К сожалению, нет. Неделя-другая спокойствия, рыбалка, хорошая книжка — а потом всё равно должен окунуться в футбол, и никуда от этого мне не уйти. Нужно хотя бы поговорить с кем-то умным, посмотреть тренировку, матч какой-нибудь — хочется, хочется, очень хочется. Я ничего больше, кроме рыбалки и футбола, не умею.
— Не сочтите за попытку примазаться и напроситься, Олег Иванович, но я без рыбалки тоже не живу. Рыбалка — вторая моя натура.
- Это ведь замечательно. Поплавок?
— Да, поплавочник убежденный. Спиннинг — хобби, поплавок — профессия. Но это так, к слову. А вот ещё вопрос: помню, когда мы в прошлой жизни с вами в Тарасовке встречались, а потом ещё в Париже, вы курили крепкий "Кэмел". Сейчас?
- Давайте не будем делать рекламу табачным компаниям и пропагандировать вредные привычки, хорошо? Я бросаю курить.
— Какая книга у вас сейчас открыта?
- Хотите, прочитаю название полностью? "Мастер и мяч. Честный футбол Фёдора Черенкова". В десятый раз перечитываю. Я просил, чтобы Федя мне не просто эту книгу подарил, но и пару слов сказал обязательно. Вот что он написал: "С любовью и благодарностью, с пожеланиями здоровья, счастья, благополучия. Фёдор Черенков". Я очень люблю этого человека.
— Вот будь у вас сейчас возможность перенестись назад, в прошлое — Новый год же, мечты сбываются, — куда именно улетели бы?
- В детство. В школу, к друзьям и подругам. Мне, бывает, ночами снится, как я за партой сижу…