«Если у игрока кошка родила, он может не прийти на матч»

Темрюков

— Год назад вы одновременно тренировали любителей ПСВ и юношей «Виллема». Как сейчас?

— С «Виллемом» я остановился, работаю только в ПСВ. Расстояние между Тилбургом и Эйндховеном — тридцать пять километров, поэтому раньше я в обед занимался с восемнадцатилетними игроками «Виллема», заканчивал в шесть, полчаса — дорога, а в половине восьмого начиналась тренировка ПСВ.

— Что за люди в любительской команде ПСВ?

— Маляры, почтальоны, офисные работники, продавцы машин, есть один бывший профессиональный футболист — Джеффри Промайон, игравший за «Виллем» против «Спартака» в Лиге чемпионов, сейчас ему сорок два. Мне как тренеру нужно знать, кто где работает: если человек приходит на тренировку со стройки, я даю ему паузу, если сидел весь день в офисе — ему можно и побольше побегать. В любительском футболе нужно ко всему быть готовым — если у кого-то из игроков родила кошка или бабушка заболела, он может просто не прийти на игру.

— Кто кому платит в любительском ПСВ — игроки клубу или наоборот?

— В ПСВ есть три любительских команды, все футболисты которых ежегодно платят взносы за то, что находятся в структуре клуба. Первой любительской команде предоставляют ту же униформу, что и главной команде ПСВ — от маек до гетр, она тренируется на тех же полях, что и школа ПСВ.

— У вашей команды есть сборы?

— Раз в год ездим в Турцию на недельку. ПСВ берет расходы на себя. ПСВ ведь изначально появился как любительская команда — из работников завода Phillips, которые любили играть в футбол. Потом им стали приплачивать, и появилась профессиональная команда.

— В вашем ПСВ играл еще и Юрий Петров, бывший нападающий «Спартака» и «Локомотива»?

— Да, Юра играл еще пару лет назад, у него неплохо получалось, но в прошлом году он порвал ахилл, ему поставили неправильный диагноз, год он вообще не выходил на поле.

— Как вас занесло в футбол в родном Южно-Сахалинске?

— Отец играл за команду железнодорожного завода, где он работал, по выходным брал меня с собой на первенство области, в какой-то момент меня определили в спортивную секцию при ЖЭКе. Лет до двенадцати я играл на открытом воздухе в хоккей в турнире «Золотая шайба», а летом — в футбол. Тренировки были такие: мы приходили на корт, нам давали молотки, гвозди, лопаты, мы выравнивали себе поле и играли со старшим возрастом.

— Погода сильно мешала играть в футбол?

— Бывало, что на улице ветер, дождь или снег, но по расписанию — тренировка, я приезжал и видел, что из пятнадцати человек из-за холода добралось только три-четыре. Они видели, что даже пятерки не набирается и ехали обратно, а я оставался один и придумывал для себя прыжки и пробежки.

В тринадцать лет я начал играть на первенство области за отцовскую команду. Бутс у меня тогда еще не было. Свои первые бутсы я взял у кого-то напрокат, чтобы съездить на турнир в Хабаровск. А собственные бутсы появились у меня уже в Москве.

— В каком возрасте вы в Москву приехали?

— В пятнадцать лет. После рекомендации главы сахалинской футбольной федерации Виталия Кречетова меня пригласили в сборную России U-16, которую тренировал Пискарев, промежуток между сборами — месяц-два, летать туда-обратно из Южно-Сахалинска — долго и дорого, поэтому меня определили в «Трудовые резервы», чтобы я был в Москве и не метался. Интерната у «Трудовых резервов» не было, я жил в общежитии, в комнатушке на верхнем этаже.

Я приехал неотесанный, можно сказать, из деревни, играл с мужиками, но нормальной футбольной школы у меня не было, Пискарев долго искал мне позицию, в итоге я стал крайним защитником, а через полтора года переехал в Голландию.

— Первая зарубежная поездка?

— В Австрию с юношеской сборной. Поселили в какой-то деревушке, в гостишке при ферме, откуда нас каждый день на автобусе возили на матчи. Посадили на первый обед — большие стейки, картошка, салаты. У нас вот такие глаза, начали все это наворачивать. Австрийцы смотрели: тарелки пустые, и еще приносили. Думали, наверно, что если на тарелке что-то остается — ребята наелись, если пустые — значит голодные.

Тренеры смотрели на нас с пониманием: ребята первый раз за границей. Мы хорошо так ели, ели, ели, назавтра игра, а мы не бежим. Потом пошли на прогулку, увидели здоровенные весы, на которых взвешивают коров и поросят. Пискарев загнал каждого на эти весы: у всех лишние килограммы. «Если через три дня будете весить еще больше — в сборную больше никто не приедет», — сказал тренер.

— Как у вас появилась возможность уехать в Голландию?

— С нашей юношеской сборной начал работать Константин Сарсания. Он предоставлял ребятам шансы уехать за границу. Несколько ребят (Зангионов, Бодренко, вратарь Кузнецов) поехали в «Андерлехт», Алексей Еськов — в «Монпелье», Роман Свиридов и Эдуард Корчагин — в «Сент-Этьен». Шестым-седьмым поехал я. Сначала в Бельгию, но в шестнадцать лет трудно было что-то показать в первой команде, вернулся в Россию, а через месяц Сарсания договорился о просмотре в ПСВ. Я сыграл турнир за свой возраст, после чего мне предложили тренироваться с первой командой, ее тогда возглавлял Дик Адвокат.

Конец мая 1996-го. Я как раз успел потренироваться с Роналдо перед его уходом в «Барселону». После тренировки Адвокат сказал: «Темрюкова оставляем, посмотрим, как он будет прогрессировать». Но сложилось неудачно: я подписал контракт, поехал в сборную и серьезно надорвал мышцу бедра, потерял около полугода. Через год набрал форму, Адвокат стал привлекать к тренировкам с основой, выпускал на замену, включал в заявку на Лигу чемпионов. Помню, вышел в Киеве на разминку, очень надеялся, что меня выпустят, но Дик что-то не решился. В чемпионате он давал мне шансы, но потом он уехал в Глазго, пришел Бобби Робсон, сменил вектор, больше ориентировался на бразильцев и португальцев, а на меня даже не обращал внимания.

Надо было подождать нового тренера и новых возможностей, но я кипел, хотел играть, пообщался с Сарсанией, он предложил приехать в «Динамо» — в ту зиму в команду пришли Радимов и Клюев, а тренером был Георгий Ярцев. Всю предсезонку я отыграл в основе, но за неделю до чемпионата травмировался в игре с «Монако». Крестообразные связки, восемь месяцев. Тогда у «Динамо» вся оборона травмировалась, Ролана Гусева приходилось в защиту ставить, проиграли из-за этого финал Кубка «Зениту».

— Как отец отнесся к тому, что в шестнадцать лет вы уехали в Голландию?

— Сейчас родителям больше интересно, сколько заплатят за их мальчика, а для моего отца главным было, чтобы я прогрессировал. Мне хотелось учиться, становиться лучше, и когда отец узнал про вариант с Эйндховеном, сказал: «Езжай. Мне не нужно никаких денег».

Первые две недели в Голландии отец жил со мной в гостинице, потом он уехал на Сахалин, а я месяц жил в интернате. Когда интернат закрыли, нас распределили по квартирам — по двое, по трое. Я жил с двумя голландцами, изучал их язык, быт (суперфутболистами они не стали, играли потом в первой лиге). На тренировки мы ездили на велосипедах — дорога от дома занимала минут пятнадцать. Утром я тренировался с дублем ПСВ, а вечером — с юношеской командой своего возраста. За два года таких двойных тренировок я, считаю, сильно прибавил.

— Какая зарплата у вас была в ПСВ?

— На карманные расходы выделяли 300 гульденов, это 150 долларов. И так два года. Сейчас кто-то согласится играть в дубле за такие деньги? Я думаю, вряд ли.

Я приехал в ПСВ первым из русских, поэтому быстро выучил голландский язык. Русского общения в первый год было очень мало, я только раз в месяц звонил домой. Отец даже удивлялся: «Что с твоим языком? Пьяный, что ли? Говорить по-русски стал хуже, акцент какой-то странный». Потом подтянулись наши ребята, я стал часто ездить в молодежную сборную и наверстал.

— Хохлов рассказывал, что однажды в ПСВ собралось семь русскоговорящих.

— Да, к 1999 году в ПСВ приехали Дима Хохлов, Юра Никифоров, литовец Андрюс Скерла, поляк Томек Иван, последним подъехал Георгий Гахокидзе. Уже половина ПСВ говорила по-русски, поэтому, когда появился словак Иван Демо, ему тоже пришлось подстраиваться.

Тогда ПСВ принял новый тренер — Эрик Геретс и новые игроки (например, Кевин Хофланд и Марк ван Боммел), с которыми (в отличие от Стама и Коку) можно было конкурировать, но я залечивал травму, и Геретс не стал из-за меня заморачиваться.

— Как вы попали в молодежную сборную Гершковича?

— Молодежка уже начала отборочный турнир, провела несколько матчей, а я до того играл только за сборные U-16 и U-18. Сарсания порекомендовал меня Гершковичу, а тот сказал: «Зачем мне такой пацан? У меня ребята на два-три года старше». Константин все же смог его убедить, и меня пригласили на сбор молодежки в Израиле. На первой тренировке устроили проверку: нападающие должны были на полном ходу обыграть защитника один в один и забить. Я попал под Сергея Семака, против меня у него было пять попыток, но он забил не очень много голов, поэтому Гершкович дал мне еще один шанс и позвал на следующий сбор. Со временем я стал основным правым защитником молодежной сборной.

— С Андреем Демченко из «Аякса» проводили время в Голландии?

— Мы в основном общались в сборной, потому что Амстердам далековато от Эйндховена. К тому же он старше на два года, и мы по-разному смотрели на футбол и околофутбольную жизнь.

— Ваши впечатления от нескольких месяцев в «Динамо»?

— Ярцев был жестким руководителем, мнение футболистов особо не интересовался, в Голландии же тренер был ближе к игрокам, мог не учитывать мнение игроков, но всегда им интересовался, чтобы знать, о чем они думают. Но мне было двадцать лет, так что я слушался Ярцева.

Когда я пришел в аренду в «Динамо», Эдуард Корчагин перешел из «Сент-Этьена» в ПСВ. После травмы на сборе в Монако я сел на поезд и поехал в Голландию, чтобы врачи ПСВ решили, кто будет делать мне операцию. Я приехал в Эйндховен, но квартиры у меня там уже не было, я выехал из нее перед переходом в «Динамо», поэтому Корчагин на полгода поселил меня у себя.

— Сразу было понятно, что вы пропустите весь сезон?

— На втором сборе, в матче с киприотами я получил небольшую травму. Посмотрели: мениск, нужно почистить, но немного задета и крестообразная связка, ее нужно закачивать, чтобы избежать серьезной операции. Я закачивал ногу месяц, набрал форму, но за неделю до чемпионата на развороте усугубил травму, и там уже конкретно все полетело.

Вернулся в ПСВ, потом поиграл несколько лет в первой лиге за «Эйндховен», стало понятно, что назад в ПСВ меня не возьмут, и я стал смотреть в сторону России. Приехал на полгода в «Уралан», откуда тогда как раз ушел Леонид Слуцкий, но команды через полгода не стало, и я попал в «КАМАЗ» к Юрию Газзаеву, с которым три года боролись за выход в премьер-лигу.

— Когда шли в «Уралан», знали, что там проблемы с деньгами и игроков не всегда набирается на стартовый состав?

— Вопрос был не в деньгах — нужно было проявить себя, чтобы дальше устраиваться. Я выпал из обоймы из-за травмы и игры за ПСВ-2, мне нужно было показать себя и пришлось делать это через «Уралан». Одиннадцать человек на игру там набиралось всегда, но часто приходилось ездить на игры на автобусе. На Хабаровск еще находили деньги на самолет, а до Махачкалы, например, добирались на автобусе. Было большое отставание, никто не верил, что мы зацепимся, останемся в первой лиге, но мы сплотились вокруг дедов, Юрия Окрошидзе и Вовы Казакова, стали набирать очки, даже в Махачкале, и не остались в первой лиге чисто из-за финансов.

В «Уралане» мне нравилось. Отличное поле, за которым постоянно следил агроном, тепло настолько, что в октябре можно было загорать на балконе в Сити-Чесс, в свободное время в шахматы можно сразиться. Рядом — магазинчик, ресторанчик.

— Пример судейской несправедливости в первой лиге?

— Приехал с «КАМАЗом» во Владивосток, «Луч» тогда выходил в премьер-лигу. Мы достойно играли, но судья назначил в наши ворота три пенальти и мы проиграли 2:3. В моей карьере больше не было случая, чтобы в одни ворота ставили столько пенальти. Из того «КАМАЗа» вышло несколько сильных игроков — Владислав Игнатьев, Давид Цораев, Алексей Козлов. Козлова Газзаев нашел на первенстве города, а в прошлом году Алексей уже играл на чемпионате мира.

— Когда «КАМАЗ» был ближе всего к премьер-лиге?

— В 2005 году за выход бились мы, «Кубань», «Химки» и «Луч». Нальчик шел где-то рядом, но на финишной прямой так сложилось, что они выскочили — повезло, наверное. У нас было три домашних игры, если б мы взяли хотя бы шесть очков — поднялись бы в премьер-лигу. Но мы проиграли «Анжи», сыграли вничью с «Кубанью», а в матче с «Химками» нам забил Тихонов — и мы тоже проиграли. Следующий выезд — Новокузнецк — Новосибирск. «Химки» там взяли очко, а мы — шесть. И снова у нас появился шанс, но мы проиграли «Нальчику», с которым в конце уже никто не мог конкурировать.

— Как вы попали в «Динамо» Минск?

— Они подбирали состав на квалификацию Кубка УЕФА, я подумал — когда у меня еще будет шанс там сыграть, я реально смотрел на ситуацию: мне уже подходило к тридцати, а я играл в первой лиге. Согласился на полугодовую аренду в «Динамо». Мы прошли «Сконто», но в последнем отборочном раунде проиграли «Копенгагену», играющим тренером у нас стал Хацкевич. А в конце года аренда кончилась, и я вернулся в Набережные Челны.

— Как вы стали тренером в академии Коноплева?

— Туда назначили голландца Луи Колена, который знал меня по Эйндховену, после года работы в России он пригласил меня. Меня утвердили, но так получилось, что, когда я приехал в академию Коноплева, Колен перешел в «Зенит», так что поработать вместе нам не удалось. Спортивный директором академии стал Сергей Никитин, который сейчас работает в той же должности в ЦСКА, а я работал его помощником и тренировал команду 1997 года рождения.

В академии Коноплева была шикарная селекционная служба, команда восемь лет подряд брала Кубок России среди юношей, опережая московские клубы. А полтора года назад мы заняли третье место, и команду разобрали: большая часть ушла в ЦСКА, часть в «Динамо», Ахметов и Коблов — в «Рубин», один в парень — в «Локомотив». Когда финансирование стало заканчиваться, начали разъезжаться игроки и тренеры, я продолжал работать, но в академии сменилось руководство и мне, как и большинству приезжих тренеров, сказали: спасибо за работу, будут тренировать другие. Через месяц мне предложили возглавить юношей «Виллем-2», я согласился.

— Вы бы хотели снова работать в России?

— Да. Сейчас я хорошо подготовленный тренер с опытом голландского футбола. Чем силен их подход — они заняли нишу конвейерного производства качественных футболистов. ПСВ, «Аякс», «Фейенорд» — символы успешного перехода от детского, юношеского футбола во взрослый. То, чему я научился здесь, очень надеюсь применить в России.

Фото: из личного архива Сергея Темрюкова