Рикко Гросс: «Я приехал в Россию не из-за денег»

Гросс (Фото: globallookpress)

Российский биатлон не успел проводить Вольфганга Пихлера, который поднадоел мантрой «топ-6 — хороший результат», как к нам в гости приехал другой немец — четырехкратный олимпийский чемпион Рикко Гросс.

О его назначении Sports.ru сообщил 3 апреля первым из российских СМИ — правда, процесс подписания контракта занял почти полгода. Союз биатлонистов официально представил нового тренера только 12 августа — все это время Гросс увольнялся из бундесвера, стараясь не привлекать к себе внимания.

Мы встретились с Рикко ранним утром в аэропорту Шереметьево — на пересадке из Тюмени в Рупольдинг. Говорили почти час — правда, на не родном для Гросса английском. Может быть, поэтому немец осторожно формулировал мысли, наотрез отказался говорить о тех, кто его позвал в Россию, раскрывать тренировочные планы.

Что насторожило? Гросс совсем не в курсе ошибок Пихлера, претензий к нему со стороны болельщиков; он не изучал тренировочные планы. Хотя это, казалось бы, очевидные вещи…

— Что вы успели посмотреть в России? Или только аэропорты?

— Ох, я не так много видел… Но уж точно не только аэропорты. Когда был спортсменом, ездил в Апатиты — небольшой городок в Мурманской области. Гулял по Москве, Санкт-Петербургу, Чайковскому, Тюмени, Ханты-Мансийску. Каждое место хорошо по-своему. К Тюмени я уже и вовсе привык. Там созданы идеальные условия для подготовки, прекрасный пятикилометровый снежный круг: в начале последнего сбора было минус пять градусов, потом температура опустилась до минус 15–19. Нам там комфортно.

— Германия для русского человека — это пунктуальность, качество и педантичность. Какой вы нашли Россию и русских?

— Вы удивитесь, но в России все примерно так же. Русские люди тоже могут быть дисциплинированными. Я сужу по своей команде. Если мы запланировали тренировку в 8.30, то она начинается ровно во столько. Ни минутой позже. Никто не опаздывает.

— Последний пример, что вас удивило в России.

— Расстояния. Когда мы переезжали из Тюмени в Чайковский на чемпионат России, я думал: «Окей, почему бы не добраться на машине». Посмотрел на карту — вроде сравнительно близко. 900 км. В Германии бы на это ушло примерно шесть-семь часов. Но когда мне сказали, что дорога займет от 11 до 12 часова, я выбрал самолет через Москву и Ижевск.

В принципе, я за рулем проводил семь часов по дороге из Рупольдинга в Киль, и это даже с учетом парома. А вот 12 часов в машине — многовато.

Назначение

— Хочется восстановить хронологию: когда и кто именно позвал вас в Россию? Кажется, вы уже почти подписали контракт с Украиной…

— Я бы не хотел пока вдаваться в подробности. Был приватный разговор, который не хочется персонифицировать (весной Гросс был в Тюмени, где встречался с руководством СБР и губернатором Тюменской области Владимиром Якушевым. — Прим. Sports.ru). Россия заинтересовалась мной, я заинтересовался Россией; мы обсуждали варианты сотрудничества.

— Как долго вы раздумывали?

— Это было непростое решение. У меня была успешная группа в Рупольдинге, я возглавлял команду на Кубке IBU. Это была работа, которая мне нравилась. Но Россия — большой и интересный вызов. Мы обсуждали его с семьей — женой и тремя сыновьями, и меня все поддержали. За исключением старшего Марко. Он тоже биатлонист, я часто занимался с ним. Так вот он сказал: «Пап, я потерял тренера».

— В Германии ваш поступок и увольнение из бундесвера не все поняли. Неужели вызов из далекой России важнее хорошей пенсии и престижной работы дома? Может, это все-таки вопрос денег?

— Нет, это точно не вопрос денег. Я еще молодой тренер, а сборная России — действительно большой шанс. Я приехал в великую страну работать с великой командой. И когда я так говорю, то не лукавлю.

В прошлом году Россия стала четвертой в Кубке наций. Наверное, это не всех устроило, в том числе руководство. Меня пригласили исправить ситуацию.

— Но вызов в чем? Просто подтянуть уровень команды или все-таки перед вами стоят более конкретные задачи?

— Моя установка — дать парням больше. Я воспринимаю работу каждого на 95 процентов — значит, я могу дать им еще пять процентов. Если каждый будет прогрессировать, я буду счастлив.

— Вы несколько раз в интервью подчеркивали, что не советовались с Вольфгангом Пихлером при переезде в Россию. В это слабо верится, если учесть, что вы соседи и живете в одном городе.

— Очень важно идти своим путем. И если учиться, то на своих ошибках. Если ты будешь воспринимать слишком много информации извне, то будешь доверять предубеждениям. И это точно не сработает. Для меня важно составить собственное представление о биатлоне в России — поэтому я стараюсь как можно чаще общаться с чиновниками, тренерами и спортсменами. Это моя картина, которой я доверяю.

— Но вы наверняка слышали, за что критиковали Пихлера в России?

— Если честно, нет.

— Ему указывали на главную ошибку: не разобравшись, он предложил всем спортсменкам одинаковую нагрузку. Как вы узнавали свой коллектив? 

— С первого дня я плотно общаюсь с тренерами Владимиром Брагиным и Александром Поповым. Они прекрасно знают систему российского биатлона.

— Но они до этого сезона не работали с командой. Кто-то же вам давал информацию о биатлонистах? Изучали ли тренировочные планы прошлых лет?

— Нет, планы я не видел. Но я стараюсь индивидуально общаться с личными тренерами, моим предшественником Александром Касперовичем. У меня диалог со всеми. Не может быть такого: как я сказал — так и будет. Нам важно слышать друг друга.

— Три года вы учились в Кельне. Как это выглядело? Лекции, практики, выезды на какие-то этапы, тренировки?

— Это была классная компоновка: лекции плюс практики. Для меня это был очень интересный опыт. Когда я бегал на лыжах, не задумывался с научной точки зрения о микроциклах, восстановлении. Я больше доверял своему организму. В институте нам преподали классные уроки специалисты по легкой атлетике, велоспорту, конькам. Мне, только закончившему спорт, было все в новинку.

Это были насыщенные три года. Мы учились три недели, затем — неделя на подготовку. Я работал экспертом на немецком канале ARD. У меня вообще не было свободного времени.

Горы и ошибки

— Ваших предшественников регулярно критиковали за ошибки в горной подготовке. К вам тоже есть вопрос: за межсезонье вы провели только два высотных сбора — летом в Обертиллиахе (три недели) и недавно в Рамзау (неделя). В горах сборная обычно сидела дольше. В чем задумка?

— Я считаю, этого достаточно. Чемпионат мира пройдет в Осло — там есть одна гора, но ее высота 300 метров…

— Я про базовую подготовку.

— Давайте так: это мой первый год из трех по контракту, я иду шаг за шагом. Я смотрю команду, я ее изучаю. Тренировки в условиях гипоксии у нас были в трех различных вариантах. Можно жить высоко и тренироваться на равнине, можно жить внизу и тренироваться на высоте, можно жить и тренироваться на высоте. Нюансов много. Индивидуальный подход нужен к каждому биатлонисту, учитывая особенности организма.

Мы, безусловно, думаем о разных вариантах. Идеи есть, но в середине ноября говорить о них рано. Надо дождаться хотя бы первых гонок.

— Какой результат вас устроит? Не может быть такого, что у вас совсем нет плана.

— Ох… Когда я был спортсменом, никогда не говорил о планах. Когда я работал на телевидении, старался деликатно задавать этот вопрос. План — не обязательно медали. У нас много сильных атлетов, они должны становиться лучше и лучше. Но успех измеряется для каждого индивидуальными показателями. У нас есть биатлонисты, которые в прошлом году были в тотале на 25–30-х местах. Их задача — подняться выше, цепляться за очки в каждой гонке, но глупо требовать от них медалей и побед. 

— Я это понимаю. И неспроста спросил. Пихлера регулярно критиковали за то, что он говорил: топ-6 — это хороший результат.

— В мировом биатлоне с каждым годом конкуренция растет. Это не просто слова — все меняется день ото дня. В топ-10 могут заехать спортсмены из десяти разных стран. И во многих командах есть четыре человека, которые потенциально в топ-10.

Сегодня есть 35–40 биатлонистов, которым по силам быть в десятке. Это нужно понимать и принимать.

— Но вы говорите то же самое, что Пихлер. Как бороться с ожиданиями российских болельщиков и министерства? Все привыкли, что русский биатлон — среди лучших.

— В Германии, Норвегии точно так же. Все хотят выиграть. Каждый работает для того, чтобы быть первым. Иначе нет смысла.

— В Германии критикуют за топ-6?

— Да, если ты способен на большее. Если нет побед и медалей, никто радоваться не будет. Но в целом все понимают, что топ-10 — нормальный результат. Если ты выпадаешь из десятки — да, ты не на виду. Однако журналисты и эксперты безосновательно не критикуют. Многие из них были в прошлом спортсменами и все прекрасно понимают. Биатлон все-таки не бокс — там если ты второй, то уже проигравший.

Шипулин

— Вас устраивает, что ведущие биатлонисты — Антон Шипулин и Алексей Волков — тренируются отдельно от команды?

— Я не вижу проблем, что такой спортсмен, как Антон, второй номер Кубка мира, готовится самостоятельно, вместе со своей мини-командой. У него есть успешный опыт прошлого сезона. И это решение принималось до моего прихода — но, повторюсь, я не против. Это европейская практика — топ-спортсменам нужно больше свободы.

— Как вы вообще общаетесь с Шипулиным? Через кого держите связь — через Гайдыша? Крючкова? напрямую с Антоном?

— Нам сложно поддерживать регулярную коммуникацию — не совпадают места сборов, но мы все равно общаемся. Я лично несколько раз встречался с Андреем Крючковым, который курирует эту группу. Мы все вместе соберемся в Бейтостолене и уже конкретно наметим общие планы.

— Тем не менее вы должны быть в курсе их подготовки — как старший тренер вы ответственны за результат. В том числе и в эстафетах.

— Безусловно. На сборе в Норвегии у нас уже будет одна команда. Есть много вопросов, которые нужно решить вместе — участие в чемпионате Европы, американском и канадском этапах Кубка мира, борьба за тотал и подводка к чемпионату мира.

— Что для вас важнее — этапы Кубка или медали ЧМ? В России ценность медалей выше.

— Олимпийские медали. Это главное. А так — конечно, чемпионат мира. Это главная цель сезона для всех команд. У нас есть хорошие шансы уехать из Осло с медалями.

— Вы в курсе, что российские биатлонисты с 2008 года не выигрывали ЧМ?

— Так долго. Ого! Семь лет… Да, я помню, как Максим Чудов в Эстерсунде выиграл золото. Я работал тогда экспертом на ТВ и поздравлял Макса с победой.

— Но семь лет — много. Это же не просто так.

— Почему? Я вам приведу один пример. Мужская сборная Германии на ЧМ выиграла эстафету в 2004 году в Оберхофе. И не побеждала вплоть до 2015-го. 11 лет! Немцы сильны в биатлоне, но мы тоже долго ждали новой победы.

«Извините, пожалуйста, я не говорю по-русски»

— Вы работали с Нойнер, Хенкель, Гесснер. С кем было сложнее?

— По большому счету ни с кем не было проблем. Общение строится на уважении. Суть работы тренера — сделать спортсмена лучше, помочь ему раскрыться в каждой гонке. Если спортсмен видит от тренера помощь, он будет доверять ему. Есть только одно отличие — девчонки во время тренировок больше разговаривают.

— Многие девушки жаловались на незнание языка в работе с Пихлером. Парни тоже плохо владеют английским. Вам сложно? Вы уверены, что вас понимают без проблем?

— (говорит по-русски) Извините, пожалуйста, я не говорю по-русски. Я понимаю.

(переходит на английский) На тренировках мы используем микс немецкого, английского и русского. Каждый из нас по чуть-чуть говорит на иностранном языке, мы понимаем друг друга — по крайней мере, я не вижу серьезных трудностей.

— Вам сейчас хватает такой коммуникации?

 — С каждым днем мы понимаем друг друга лучше, я бы так сказал.

— Я слышал, что в день по 40 минут вы посвящаете русскому. Какие слова уже выучили? Сложно ли вообще учить?

— Успех обязательно придет. В тренировках какие-то подсказки я могу сделать и на русском, парни понимают элементарный английский. Конечно, когда речь идет об индивидуальных беседах, мне нужен переводчик.

— Вы — прекрасный настройщик стрельбы. Зачем еще нужен тренер Сергей Богданов, который ответственен только за стрельбу?

— Он приступил к работе до моего прихода, но я доволен. Есть много разных ситуаций, когда требуется дополнительная помощь и дополнительные глаза. Я не могу просто сказать спортсмену: «Ты стреляешь плохо». Нужны точечные подсказки. А ситуации на тренировках бывают разные: например, у Димы Малышко сейчас стрельба кучная, он стреляет словно из автомата. Как машина. А есть те, у кого идет разброс по одному выстрелу. И с каждым нужно персонально разбираться.

Когда я был молодым, тренер любил повторять: «Лучше иметь план, составленный на 80 процентов, но отработать его на 100, чем иметь план, составленный на 100 процентов, а отработать его на 80». Я рад, что парни понимают меня и открыты к новшествам.

— Я читал, что ваши тренировки похожи на мини-соревнования: масс-старты, пасьюты, спринты. Вы сознательно сталкиваете парней, чтобы им было проще в сезоне?

— Это часть плана, но я бы не стал говорить о каком-то ноу-хау. Это игровой момент. На Кубке мира никогда не стреляешь один; всегда кто-то рядом — мешает, напрягает, создает конкуренцию. Мы моделируем борьбу, разбиваем парней на маленькие группы, устраиваем соревнования между ними. Группы постоянно разные, парни не успевают привыкнуть друг к другу.

— Кто лучший стрелок команды сегодня?

— Все точные данные в планшете. Если не ошибаюсь, разница между показателями спортсменов очень плотная.

— Не поверю, что вы не знаете.

— (по-русски) Я думаю, Максим Цветков.

Допинг

— Россия вновь в центре допинг-скандала. Вы не боитесь, что за спиной что-то может произойти, а вы понесете ответственность? Пример Пихлера показывает, что власть тренера в России не глобальна.

— В теории — да. Никто не застрахован, не только я. Но я не боюсь, у нас много проверок, в том числе на сборах в Европе. Допинг-офицеры могут приехать в любой день — с этим проблем нет, мы открыты. Более того, у нас трехнедельные сборы и неделя выходных, когда спортсмены стараются отоспаться. Мы принимаем кодекс WADA, мы за чистый спорт. И это не просто слова.

— У вас был дополнительный разговор с командой на тему допинга?

— Безусловно, мы говорили об этом очень откровенно и делали акцент на чистоте спорта. Это важно не только для меня и моей репутации, но и для всей команды. Каждый из парней подчеркнул, что хочет быть чистым. Я им верю.

Фитнес и хобби

— Что для вас ближе: футбол или гольф?

— Я люблю оба вида. В этом году практически не играл в гольф, но пока и не успел соскучиться. В футбол гоняли на тренировках. Я больше защитник, предпочитаю действовать поближе к воротам.

— За кого болеете?

— Конечно, за «Баварию». Стараюсь не пропускать ни одного матча бундеслиги и Лиги чемпионов.

— Многие мюнхенские болельщики критикуют Гвардиолу.

— Я не в их числе. По-моему, Хосеп — великий тренер. И «Баварии» повезло с ним.

— Как поддерживаете форму? Сколько раз в неделю тренируетесь?

— Если есть возможность, тренируюсь вместе с командой. Особенно на лыжах. Если парни бегут медленно, а я быстро — то держусь рядом, ха-ха. А вообще, стараюсь пять раз в неделю заниматься фитнесом. Это тонизирует.

Эпилог

— У вас контракт на три года. Но в России редко дают отработать такой срок. Результат нужен прямо сейчас. Вы к этому готовы?

— Хм, я не люблю говорить о планах. Безусловно, мы ставим перед собой высокие цели…

— Нет, я не о ваших целях, а о задачах руководства. Вам говорили что-то конкретное?

— Нет. Мне никто не говорил — нужны четыре или пять медалей. Может, это и хорошо. Может, так даже и спокойнее.

— Окей, тогда все будут рады, если вы научите нашу команду стрелять без промахов хотя бы в эстафетах. С чего-то же надо начать.

Фото: официальный сайт СБР, Getty Images