«Неймар спрашивал: «Как здороваться по-русски?»

Фото: Globallookpress.com

26-летний атакующий полузащитник Ренан Брессан шумел с БАТЭ в Лиге чемпионов, сыграл на лондонской Олимпиаде за Беларусь и забил там Бразилии, опрометчиво съездил в «Аланию», а на выходных забил первый мяч «Риу Ави» в чемпионате Португалии.

— Как к вашему голу на Олимпиаде отнеслись в Бразилии?

— Мэр моего родного Тубарана вручил мне картину с поздравлением и благодарностью, что я представляю свою малую родину в Европе и всем про нее рассказываю. Сделали меня почетным гражданином города. Каждый год, когда у меня отпуск, я еду в Тубаран — я его очень люблю, меня там все знают. Моя семья была небогатой, средняя по меркам Бразилии, лишних денег не было. Папа работал на мебельной фабрике — с тех пор, как мне исполнилось два года, отец всегда брал меня туда, а когда я чуть подрос, стал помогать ему в работе. Мне было интересно на фабрике, но с девяти лет голова была занята только футболом. В шестнадцать лет я не ходил ни на дискотеки, никуда, только тренировался — помню, на первую зарплату, 150 долларов, купил себе новые бутсы, потому что старые износились.

— Был в команде Тубарана кто-то талантливей вас?

— Было три-четыре игрока, которые могли стать хорошими футболистами и, может, даже переехать в Европу, но так получилось, что профессиональным игроком из той команды стал только я. А те ребята играют на любительском уровне — когда приезжаю в отпуск, всегда гоняю с ними мяч. После матчей делаем шашлык, вспоминаем старые времена. Партнеры по детской команде навсегда останутся моими лучшими друзья.

— Вила-ду-Конди, где вы сейчас играете, похож на Тубаран?

— Да, он тоже маленький. Рядом с Тубараном, в двадцати пяти километрах, есть курортный город — называется Лагуна. Там тоже пляжи, старые здания, как здесь. Я снимаю квартиру в Вила-ду-Конди, клуб помогает — из окна видно море, до него метров пятьсот. В Вила-ду-Конди все рядом — и супермаркеты, и стадион. До Порту можно за полчаса доехать на машине. В городе все знают игроков «Риу Ави», но к нам относятся с уважением — если в Бразилии сразу бегут фотографироваться, то здесь понимают, что игрокам иногда нужно дать отдохнуть и не надоедать. А так, жить в Португалии — то же самое, что жить в Бразилии, но безопаснее. Здесь меньше бандитов. С моими родственниками в Тубаране, слава богу, пока ничего не случалось, но каждый день я слышу, что обокрали соседа, ворвались к кому-то в дом и так далее. Со мной ничего такого не случалось, я же там провожу только месяц в году, но я понимаю, что должен быть готов к этому.

— На море здесь часто бываете?

— Не очень. В Вила-ду-Конди холодная вода, сильный ветер. Я и в Бразилии не люблю купаться. Сейчас хорошая погода, в Вила-ду-Конди много туристов, но пляжи — это не мое.

— Как получилось, что из Бразилии вы ехали во Львов, а попали в Гомель?

— В декабре 2006-го я приехал в «Карпаты» — вроде все хорошо, должны были подписывать контракт, но так и не подписали. Вот я и поехал в Гомель к тренеру Анатолию Юревичу. Мне было восемнадцать лет, мама не хотела, чтобы я ехал в Европу, а папа сказал: «Езжай отсюда. Работай. Все будет хорошо». Я очень сильно переживал перед поездкой, но меня успокаивало, что билеты были туда и обратно. Если б ничего не получилось, я бы спокойно вернулся. Я прилетел один в Киев, а там уже меня встретил агент.

— Ваши первые впечатления от Украины?

— Я прилетел где-то в 16:00, а уже было темно и очень холодно — минус пять. Было страшно: я смотрел на часы и не понимал, почему так темно. Дней через десять в Киев прилетел еще один бразилец, Лима — мы ждали, в какой клуб поедем дальше, и, чтоб скоротать время, стали кидаться снежками. Так обморозили руки, что думали — их ампутировать придется. Помню, как бежали домой — и скорей, скорей под горячую воду.

— У «Гомеля» ведь достаточно импозантный тренер?

— Юревич жесткий — как Газзаев. В восемнадцать я был не очень готов к этому, но я для себя решил, что у меня нет пути назад. Приехав в «Гомель», я сказал, что домой уже не вернусь: пройти эту темноту, мороз, незнание языка и полететь ни с чем обратно — как-то глупо. В итоге требовательность Юревича мне помогла — если бы не было его, вы бы и не услышали про Брессана. Еще Юревич любил пошутить, все смеялись, а я один ничего не понимал и сидел с серьезным лицом.

— Переводчика у вас не было?

— Агент, знавший португальский, помогал мне только в первые две недели сбора в Турции, а потом я остался один. Но до этого я провел месяц или полтора в Киеве и уже начал учить русский. А в Гомеле я освоил язык благодаря сербскому защитнику Живковичу. Мы оба знали английский, и он переводил мне в первое время, а потом стал помогать с русским. Учебниками я не пользовался — учил русский только через общение. В 2008 году в «Гомель» приехал еще один бразилец и тогда уже я помогал ему с переводом на русский.

— С какими проблемами столкнулись в Гомеле?

— Когда мы приехали со сборов, команде дали три дня выходных, а меня посадили на базу — такое старое здание. Я там был один, вообще больше никого из игроков. Я не знал, что просить, что кушать, что делать — хорошо, телевизор был, смотрел его круглые сутки. После выходных приехали игроки — стало поспокойнее. Я так и остался жить на базе — жены (вернее — тогда еще просто моей девушки) со мной еще не было. Играл в бильярд, сидел за компьютером. Моя девушка приехала ко мне в 2009-м, через два года, когда я уже адаптировался в Беларуси.

— Как проявлялась жесткость Юревича?

— На сборе в Турции была плохая погода: дождь, ветер. Мы тренировались два часа, держали мяч, били по воротам. После двух часов я думал, что уже все, хватит, а Юревич поставил двенадцать барьеров — нужно было перепрыгнуть через каждый и ускориться на восемьдесят километров. И так два раза. Я думал, что умру — в такую погоду так изнурять себя. Это, наверно, самое тяжелое упражнение, которое я делал в жизни. Но, как видишь, я живой, все прошло, те тренировки мне тоже помогли.

— Для вас стало неожиданностью, что вам решили дать белорусское гражданство?

— Я был к этому готов. В 2009 году агент позвонил мне и сказал, что мне хотят сделать белорусское гражданство — готов ли я к этому. Я сказал, что да. Но тогда ничего не получилось, а в 2010 году я перешел в БАТЭ и в конце сезона мне так быстро сделали белорусский паспорт, что я даже не заметил. Недели за две. Белорусский паспорт у меня и сейчас при себе — и в чемпионате Португалии меня зарегистрировали как белоруса, так удобнее, потому что Беларусь — это все-таки Европа.

Фото Globallookpress

— Вы познакомились с Александром Лукашенко?

— Нет. Он всегда хвалил БАТЭ по телевизору, но лично мы не встречались. Не знаю, может, после моего ухода он и принимал команду у себя, но при мне такого не было.

— В Минске жилось веселее, чем в Гомеле?

— Да, Минск — очень большой город. Я любил гулять на Немиге, там есть хорошие места, где летом очень красиво. Виктор Гончаренко после удачных матчей, после выходов в Лигу чемпионов водил всю команду попеть в караоке. Но там я только за компанию с ребятами сидел — сам петь не рисковал.

— Какие еще увлечения партнеров не разделяли?

— Рыбалка — ребята в Беларуси очень ее любят, да и в Бразилии так же, но я не понимаю, как можно два-три часа сидеть на одном месте и смотреть на поплавок. Еще хоккей — я сходил в Минске один раз и больше там не появлялся. Атмосфера понравилась, но я не понимаю правила, когда фиксируется вне игры, когда фолы, шайбу я вообще не видел. Не видел, как забиваются голы. Просто когда вокруг меня начинали кричать, я тоже кричал — вот и все.

— Самое яркое воспоминания от игр за БАТЭ?

— В Лиге чемпионов мне больше всего запомнился домашний матч с «Миланом», когда я забил пенальти. «Милан» для меня — мечта, я всегда стремился играть в Италии, а тогда мы играли в Минске при тридцати тысячах — и играли-то хорошо, заслуживали победу. Победу над «Баварией» тоже, конечно, не забыть, но для меня приятнее всего вспоминать игру с «Миланом».

— Гончаренко сильно отличается от Юревича?

— Конечно, Юревич — старая школа, Гончаренко — европейская, поэтому он такую маленькую команду, как БАТЭ, несколько раз выводил в Лигу чемпионов. До сих пор не понимаю, как его уволили из «Кубани», они же в пятерке шли, показывали классный футбол.

— Гончаренко рассказывал, что всегда штрафовал за опоздание в автобус, а однажды опоздал сам.

— Да-да, и после этого Михалычу сказали купить на базу машину для кофе, потому что до этого нападающему Родионову после опоздания пришлось покупать на базу стиральную машину. А тогда прошла неделя, а кофемашины все нет. Филипенко при всех спросил: «Михалыч, где машина?» В итоге стал каждый день ему напоминать, и Михалыч наконец-то привез.

— Что, кроме кофе, вы привозили из Бразилии в Минск?

— Черную фасоль. Она очень вкусная — и мне, и жене нравится. В Беларуси есть фасоль, но не такая, как в Бразилии.  Правда, черная фасоль никому, кроме меня, в команде не нравилась, зато кофе от меня ждали в БАТЭ все — и тренер вратарей, и игроки, и администраторы.

— А вам что понравилось из еды в Беларуси и России?

— Драники и солянка, ее я всегда и в ресторанах, и на базе просил. Вообще я все ем, не нравится только гречка. И в «Гомеле», и в БАТЭ, и в «Алании» кормили гречкой, но я ее ненавижу.

— Что чувствовали перед игрой с Бразилией на лондонской Олимпиаде?

— Я волновался, но только потому, что мне предстоял один из главных турниров в мире. Я знал, что все мои друзья и родственники будут смотреть этот матч. Он проходил в воскресенье, в выходной, так что я точно знал, что в Тубаране все-все будут у телевизоров. Когда я вышел на поле, чуть успокоился, а когда забил на шестой минуте — это был один из самых приятных моментов в жизни. Мне было без разницы, кто против меня — Бразилия или Новая Зеландия. До той игры в Бразилии меня никто не знал, а после гола в ворота сборной родной страны мне стали постоянно звонить — и в газетах было много интервью со мной, и по телевизору даже показали. Для меня это важно — я еще мечтаю поиграть на хорошем уровне в Бразилии. Надеюсь, что успею.

— Вы же общались с игроками сборной Бразилии перед игрой?

— Да, мы жили в одной гостинице — Бразилия, Египет, Новая Зеландия и мы. Тренер сборной Бразилии рассказал игрокам, что в Беларуси есть бразилец, и мы познакомились — с Халком, Лукасом, Неймаром, Ромуло. Они в шутку говорили мне: «Не забивай нам!» Еще Неймар спрашивал: «Как здороваться по-русски? Как по-русски «как дела?» Они с Ромуло меня расспрашивали про русский язык — но Неймар шутил, а Ромуло, как я потом узнал, в «Спартак» как раз тогда перешел и спрашивал всерьез.

— Вас кто-то звал в Россию, кроме «Алании»?

— Много было слухов — «Крылья», «Краснодар», «Кубань», но официальное предложение пришло от «Алании» — вот я и согласился. Если б я знал, какая ситуация там сложится, конечно, не поехал бы.

Фото агентства ТАСС

— Как себя проявлял Валерий Газзаев в те полгода, что вы сотрудничали в премьер-лиге?

— Нагрузки у Газзаева были очень серьезные, но после Юревича мне уже ничего не страшно. Мы все время шли внизу таблицы, Газзаев часто кричал в раздевалке, пытался нас мотивировать. Газзаев сам из Владикавказа, очень любит этот город, он очень переживал за команду. Газзаев старался найти деньги для клуба, но если и он, у которого даже с президентом хорошие отношения, не смог ничего сделать, значит ситуация была настолько тяжелая, что команду нельзя было спасти. Там были такие прекрасные болельщики — жаль, что мы вылетели.

— За «Аланию» играл Данило Неко, которому хотели дать российское гражданство. Он рассказывал вам про это?

— Да, про это говорили в сентябре-октябре, когда он забивал. Я приехал в январе, спросил его про гражданство, он ответил: «Да, мне позвонили, предложили, я согласился, а потом все затихло». Газзаев тоже очень хотел, чтобы Неко стал россиянином, но почему-то не сложилось. А сейчас Данило играет в Казахстане, мы с ним до сих пор дружим. Во Владикавказе мы все время проводили вместе — Руднеи, Данило Неко и Веллингтон. Ходили в ресторан, кушали шашлык. Правда, Владикавказ — город маленький, нас все знали, так что надо было аккуратнее сидеть в ресторане.

— Когда пошли задержки зарплаты?

— Я подписал контракт с «Аланией» 15 декабря, поехал в отпуск домой. Вернулся 15 января, а первую зарплату получил только в апреле — вернее, сразу две зарплаты. Я спрашивал у Неко и Руднеи — до моего прихода и зарплаты, и премиальные всегда выплачивали вовремя, а потом у нас постоянно были задержки. Платили где-то раз в три месяца. После вылета в ФНЛ задерживали и на четыре месяца, но платили хорошие премиальные — на жизнь хватало: город-то маленький, тратить не на что. Проснулись, покушали, потренировались и домой.

— Вам объясняли, почему начались проблемы?

— Говорили, что подписали контракт с «РусГидро», а те решили отказаться от обязательств и не давать деньги из-за того, что мы не выигрывали. Футболисты постоянно нервничали из-за этой неопределенности с деньгами. Трудно в такой ситуации играть — вот поэтому вы и видите, где сейчас «Алания».

— Как с премиальными в «Риу Ави»?

— Они есть, но маленькие, и платят не за матчи, а за выполнение задачи. Первая задача — попасть восьмерку, потом — если попадем в Лигу Европы, платят уже больше.

— Как вы уходили из «Алании»?

— Настал момент, когда перестали платить не только зарплату, но и премиальные — и так пять месяцев. Я пытался говорить с руководством: «Рассчитайтесь с долгами и разорвем контракт». Мне отвечали: «Ну, нет у нас денег. Совсем нет. Ноль». — «Тогда я напишу в ФИФА, что вы пять месяцев не платите». Я пробовал договориться, но раз «Алания» отказалась платить, пришлось обращаться в ФИФА. В декабре, когда я был в Бразилии, мой агент связался с директором «Алании» Стельмахом: «Мы отзовем письмо из ФИФА, если заплатите за семь месяцев» (время шло, долг увеличивался). Стельмах согласился, потому что у них вроде как появились деньги. Мы подписали бумагу, что до 1 февраля 2014 года «Алания» со мной рассчитается. Но 5 февраля они объявили о банкротстве. Письмо до сих пор лежит в ФИФА, но ни я, ни другие бразильцы так ничего и не получили.

— И надежды уже нет?

— Если клуб когда-нибудь вернется, они должны вернуть нам эти деньги, но я сомневаюсь, что в ближайшие четыре-пять лет «Алания» вернется. Я на эти деньги уже не рассчитываю.

— С Газзаевым с тех пор не общались?

— Он обиделся на меня, Неко и Руднеи за то, что мы написали в ФИФА, мы больше никогда не встречались. Но чего тут обижаться — мы пять месяцев не получали ни копейки, нам было очень тяжело, а договориться без ФИФА с руководством не удалось.

— Почему российские игроки «Алании» не писали в ФИФА?

— Они русские, без денег и им тоже плохо, но они хотя бы дома, а мы живем в пятнадцати тысячах километров от дома и не получаем ничего.

— Чем вас еще удивила наша первая лига?

— Очень старые стадионы, на которых почти никого: по сто человек. Хуже всего — в Нижнекамске. Лететь далеко, старый и некрасивый стадион, на трибунах — человек двадцать, раздевалка — в двухстах метрах от поля. Ну и качество игры совсем другое — в премьер-лиге мы старались играть в комбинационный футбол, а в ФНЛ — только борьба и длинные передачи. Мне это было не очень удобно.

— Какой российский стадион больше всего запомнился?

— В премьер-лиге при мне мы сыграли только одиннадцать матчей — мне понравился стадион «Анжи», трибуны близко к полю, нет свободных мест, ну и атмосфера на игре Владикавказа и Махачкалы отличная.

— В португальской глубинке стадионы лучше?

— Стадионы посовременнее из-за Евро-2004, но на «Риу Ави» ходит не очень много народу — полный стадион только на матчах с топ-клубами и «Виторией».

— Чем российские игроки отличаются от португальских?

— Менталитетом. Если не брать Роналду, игроки португальской сборной сравнимы с российскими, но они все выступают в сильных европейских чемпионатах. Все. В России есть хорошие футболисты, но почему-то никто не хочет играть в Европе. Они дома, у них хорошие контракты и они никуда не хотят ехать. Я думаю, это неправильно. Если бы человек пять играло в Европе, сборная России выступала бы лучше и к ней было бы больше уважения.

— Какой вам запомнилась Астана?

— Холодно, но красиво. Эффектные дома, хороший шопинг. В команде был португалоговорящий игрок. Правда, у меня там была проблема с тренером и агентом — не моим, а другим. Неприятная ситуация, не хочу про нее вспоминать, хотя это меня и беспокоит.

— Вас оставляли в запасе не по спортивному принципу?

— Да. Но в остальном мне уютно жилось в Казахстане. В «Астане» я подружился с Сисеру, который играл раньше за московское «Динамо». Вместе кофе пили, он рассказывал, как играл с Данни, Коштиньей, Нуну и Манише. Сисеру вспоминал: Коштинья и Манише после победы в Лиге чемпионов предложили хорошие деньги, они приехали в «Динамо», а там им сказали, что стирать тренировочную одежду и мыть бутсы они должны дома сами. Им это было непонятно. Через полгода они решили уйти. Сисеру же все это прошел и на четыре года остался в «Динамо».

— А вам приходилось самому стирать форму?

— Да, в «Гомеле». Для меня это не проблема. Но если б я выиграл Лигу чемпионов, мне бы тоже было странно стирать вещи. Так что и Коштинью с Манише можно понять. В «Порту» они привыкли к другому.

— Вы говорили, что скоро станете папой. Кого ждете?

— Мальчика, как я и хотел. Назовем Энрико. Сегодня двадцать две недели уже. Получается — пять с половиной месяцев. Значит, в декабре должен родиться. Жду этого с нетерпением. Мы очень сильно старались, два года ничего не получалось, но уже скоро наша мечта исполнится.