Дементьев: «В России сейчас нельзя быть другим»

— Если почитать ваш твиттер, можно заметить, что вы не всем довольны в государстве, но при этом работаете на его, государства, флагманскую компанию — «Газпром». Тяжело ли вам жить с таким противоречием?

— Я во многом поэтому и выбрал спортивную сферу. Здесь — конечно, с определенными допущениями — можно не оглядываться на цензуру. Потому что тебе хочется быть востребованным и зарабатывать, но при этом сохранить совесть — и этот баланс в любом случае придется соблюдать. Нельзя быть полностью чистеньким и в меду. Понятно, что есть условности и какие-то вещи не нужно лишний раз проговаривать. Понятно, что есть клуб «Зенит», к которому особое отношение в связи с тем, что у нас один и тот же владелец. Надо понимать, что во многом «НТВ-Плюс» в сегодняшнем виде существует благодаря одному человеку — Алексею Миллеру. Если бы у него не было такого интереса к спорту и футболу, нас бы давно разогнали. 

Кроме того, у нас есть определенные отношения с РФПЛ, и сильно бить того же господина Прядкина не стоит. Я это прекрасно понимаю, с этим надо жить. У любой компании есть свои интересы и корпоративная этика. Если ты хочешь быть полностью свободным от корпоративной этики, занимайся фрилансом или уезжай на необитаемый остров.

— Около года назад вы посмотрели анонс какого-то адского политического шоу на «Рен-ТВ» и написали в твиттере, что вам становится реально стыдно работать на ТВ.

— Да, для меня это был некоторый культурный шок, потому что я примерно представляю, как выглядят политические программы на больших каналах — программы Петра Толстого, Владимира Соловьева, Андрея Норкина, с некоторых пор сюда же включился и господин Гордон. А вот канал «Рен-ТВ» у меня раньше ассоциировался с программой Максимовской, да и вообще это был более-менее здравомыслящий канал, который предлагал нормальный журналистcкий подход. Потому что тот же подход «Дождя» — ну, не сказать, что он мне очень близок. Там тоже, безусловно, есть большой перекос в сторону одной точки зрения. Понятно, что в условиях, когда везде представлена только одна, это, может, и правильно, но это все равно в некотором роде пропаганда — просто в другую сторону.  

Так вот, «Рен-ТВ» какое-то время казался классическим журналистским каналом, но поскольку я его не смотрел — я вообще мало смотрю телевизор, что характерно для тех, кто в нем работает, — я как-то попал на фильм, который мне понравился, и во время рекламной паузы смог познакомиться с повесткой дня. Это был реальной трэш. Без смеха, переходящего в ужас, воспринимать это было нельзя. Можно сколько угодно говорить о советской пропаганде, которую я даже немножко застал, но она была значительно более умной, тонкой и профессиональной, чем то, что сейчас дают на том же «Рен-ТВ». Это информация для откровенно зомбированных людей, нормальный человек такие аргументы воспринимать не в состоянии.

— Логичный вопрос после вашей фразы про то, что вам становится стыдно работать на ТВ: если стыдно, почему не уйдете? 

— Я не пытаюсь представить из себя борца за идею или бессребреника. В данном случае материальные и профессиональные требования перевешивают тот стыд, с которым приходится сталкиваться. Может быть, это цинично, но это правда жизни. Кроме как работать в спортивной журналистике, я на данный момент ничего не умею. Можно, конечно, пойти учиться, и это тоже вызов. Но это поступок, на который я пока не готов.

— Недавно Владимир Путин подписал поручение о создании нового общедоступного канала на базе спортивных каналов «НТВ-Плюс». C каким настроением вы ждете появление этого канала?

— Конечно, с позитивом. Еще год назад никто не знал, останется ли вообще «НТВ-Плюс» — контракты на все основные события у нас заканчиваются. И учитывая кризис, никто не был уверен в том, будет ли у нас работа. Поэтому понятно, что создание такого канала — это хорошо, люди поняли, что они нужны, и даже есть какие-то перспективы развития. Все ждут этого с надеждой и оптимизмом.

***

— Вас знают как самого стильного комментатора России. Когда вы начали одеваться так ярко, как в последние годы?

— Интерес к этому делу у меня появился где-то в 2006 году, до этого мне вообще было все равно, как я выгляжу. А потом что-то торкнуло, мне даже сложно вспомнить причину. Я не могу сказать, что сейчас я рассматриваю показы — до этого не доходит, да и финансовых возможностей, чтобы покупать такие вещи, у меня тоже нет, особенно с ростом курса валют, — но я довольно внимательно за этим делом слежу. 

Многие люди боятся экспериментировать, боятся, что на них косо посмотрят или скажут: «Зачем ты выпендриваешься?» Но мне хочется небольшого эпатажа. В других странах люди оставляют право каждому одеваться так, как он считает нужным. У нас же любой, кто не одевается в черное, белое и оттенки серого, в спортивные штаны и шлепки, сразу становится гомосексуалистом и достоин самого жесткого порицания — его надо как минимум пригвоздить к позорному столбу. Поэтому мой стиль — это не только эпатаж, но и в какой-то степени протест. Потому что наша страна больна нетерпимостью и ненавистью. У нас в принципе идет борьба с любым инакомыслием, инакоповедением, инакочувствованием. Кто хоть немного выделяется, сразу объявляется врагом народа. Я считаю, что это тупиковый путь и Северная Корея.

— Самая дорогая вещь, которую вы когда-либо покупали?

— Нет, на этот вопрос я не буду отвечать, а то мне в твиттере опять будут писать, что вот этот буржуй на народные деньги, изъятые у бабы Мани и Сереги…

— Неужели эта вещь стоила так дорого?

— Ага, а теперь вы загнали меня в ловушку: если не скажу, то решат, что она стоила еще дороже. Ну хорошо. Когда я был молод и глуп и получал большие по тем временам для себя деньги, я купил пару вещей в ЦУМе, которые стоили безобразно дорого. И которые сейчас бы я никогда в жизни не купил. Например, была рубашка — кстати, очень хорошая, до сих пор у меня лежит, — которую я приобрел в 2006 году за 9 тыс. рублей. С тех пор я в России практически ничего из одежды не покупал — либо интернет-магазины, либо заграница. Если покопаться, за €10–15 в Европе можно найти очень хорошие вещи. Так что почти каждая поездка в Европу сопровождается недорогими и хорошими покупками. 

— Помимо одежды и футбола есть ли что-то еще, что увлекает вас так же сильно? 

— Я, к сожалению, человек крайне ленивый — в том числе и душевно. Мне нравится театр. Я люблю оперу. Но из-за лени я не был в опере уже очень давно. Из новых навыков, которые я освоил за последние три-четыре года, это исключительно готовка. Я научился достаточно неплохо готовить. Недавно вот освоил борщ, сразу получилось хорошо. Я практически не умею готовить ничего, что связано с выпечкой, но это даже хорошо, учитывая телосложение. Но мясо, супы — более-менее все я могу приготовить. Плов узбекский — тоже. Правда, не на открытом огне, потому что дачи у меня нет, но даже на плите иногда удается приготовить хороший.

Я читаю рецепты, есть несколько авторов, которые мне сильно помогли. Васю Уткина могу поблагодарить, потому что как повар-любитель он мне в свое время порекомендовал книгу Алексея Зимина «Кухня супермаркета», в которой очень просто описывается в том числе и технология готовки. Еще мне помогла книга «Казан, мангал» Сталика Ханкишиева, который специализируется на восточной кухне. Ее мне посоветовал уже Володя Стогниенко, который чуть раньше меня заинтересовался готовкой и является большим экспертом в том, что касается плова. Великолепно его делает. 

Ну и я стараюсь ходить по хорошим ресторанам — не по гламурным, а именно по тем, где работают лучшие повара. И, кстати, считаю, что сейчас в Москве расцвет русской кухни. Очень много ресторанов вполне мишленовского уровня. White Rabbit, например, был включен в список 50 лучших в мире по авторитетному опросу. Там работает молодой и очень талантливый повар Владимир Мухин, с которым я немного знаком. Или те же братья Березуцкие, тоже близнецы, у которых ресторан Twins.  

— Ваше любимое место в Москве?

— Selfie на Новинском бульваре. Это тоже ресторан White Rabbit Family. Там вкусно абсолютно все. Причем там не самая сложная, но интересная еда — из очень хороших продуктов. Часто я там не бываю, потому что он все-таки недешевый, но раз в неделю-две очень даже люблю туда зайти. 

*** 

— Владимир Стогниенко рассказывал, что его родители очень расстроились, когда он решил стать комментатором. Как это было у вас?

— Ну, у меня, в отличие от Володи, не было старших братьев, которые стали успешными финансистами. Хотя сейчас, думаю, его родители совсем не против его комментаторской карьеры. У меня тоже никто не был против, поддержка была всегда. Моя мама — художник на пенсии, папа умер. Так уж получилось, что я всегда хотел комментировать, и в какой-то момент решил попробовать — повезло, что в тот момент оказалось место, где можно было это сделать. Канал 7ТВ, в то время молодой, нуждался в кадрах и был готов предоставлять людям шансы и учить их.

— Вы сказали, что ваша мама — художник. Где можно увидеть ее картины?

— А она художник по миниатюре. Это брошки, шкатулки, панно — в стиле Федоскина. Сейчас если она и рисует, то больше для удовольствия. Да и это не очень востребованно уже. В начале 90-х был бум, потому что иностранцы интересовались всем, что связано с Россией, и был определенный спрос на подобные русские мотивы. Но сейчас он уже спал, и большого интереса нет. А так мама еще преподавала рисование — сначала в школе, потом — в заочном университете искусств. Я в детстве тоже рисовал, но большого таланта у меня не было.

— Вы учились в МГУ. Когда поступали, уже знали, чем хотели заниматься на самом деле?

— Нет, даже не предполагал. Но где-то курсе на четвертом окончательно понял, что связывать жизнь с корейским языком я не собираюсь, и начал думать о каких-то других вариантах, начал пописывать в разные газеты. И как раз когда я закончил институт, меня взяли на 7ТВ.

— Корейский язык вы знаете?

— Я его уже основательно забыл. Чтобы его знать, нужно, конечно, ехать в Корею и жить там. Писать и читать я что-то могу, но разговорного у меня нет. Вообще за 12 лет можно и русский с английским забыть, если ни с кем не общаться. Будешь только мычать.

— С армией у вас никаких проблем не было?

— Нет, я же военную кафедру закончил, у меня есть звание офицерское, которое я «кровью и потом» заработал. К счастью, тогда еще не было такого интереса к армии, поэтому, по большому счету, сборы у нас были пустячные — никуда мы толком не ездили, ничего не делали. Ну, маршировали на плацу. Прямо скажем, больших талантов у себя в этом я не обнаружил.

— Какими были ваши первые успехи на 7ТВ?

— Понятно, что для меня был успех, когда мне впервые разрешили прокомментировать матч — изначально я ведь работал как корреспондент, как стажер. Мы делали две программы — обзор чемпионата России и большую программу о российском футболе в жанре «Футбольного клуба» — то есть состоящую из ряда сюжетов. А комментировал я сначала с Сережей Кривохарченко. Потом мне впервые доверили прокомментировать игру со стадиона — это была квалификация Лиги чемпионов, «Локомотив» — «Шахтер». О том комментарии высоко отозвался Василий Уткин, который, конечно, был для меня ориентиром в профессии, так что это было очень приятно. Кстати, был случай, когда какой-то мой комментарий понравился владельцу канала — а им тогда был не кто иной, как Андрей Червиченко. Мне даже зарплату повысили на 200 долларов.

А первая командировка, что характерно, была в Грузию — на переигровку матча Россия — Грузия, когда свет погас. С тех пор я в Грузию летаю с пугающей регулярностью. У моего папы был аспирант грузин, который привозил грузинское вино, поэтому у меня вообще с детства был какой-то интерес к Грузии. И когда я впервые там побывал, сразу понял, что это моя страна, и бывать там мне хочется часто.

— На какие-то большие турниры вы ездили?

— Нет, 7ТВ вообще просуществовал в нормальном виде года полтора-два, а потом из-за глупости, жадности и воровства руководства существование прекратил. Сейчас мало кто помнит, но когда только возник проект общефедерального спортивного канала, который в итоге был создан на базе ВГТРК, то изначально подразумевалось, что он будет создан именно на базе 7ТВ — потому что у 7ТВ была более мощная спортивная редакция. На 7ТВ работали люди, почти все из которых сейчас находятся в топе профессии. Стогниенко, Кривохарченко, Илья Казаков, который был известен и до 7ТВ, Сергей Федотов, который сейчас ведущий хоккейный комментатор и даже работает в сборной России, Андрей Голованов, Александр Елагин. Владимир Гомельский тоже у нас работал. Договориться о создании федерального канала на самом деле не удалось только из-за ослиной и непродуманной позиции руководства. Поэтому канал сделали на базе ВГТРК, после чего 7ТВ благополучно сдох, там осталась одна рыбалка. Тем более что больших денег никогда особо не было, а те, что были, успешно разворовывали и осваивали, как это у нас принято. Если вы ставите во главе канала генерала милиции, думаю, вы должны догадываться, как именно будет строиться работа.

— Как у вас появился вариант с «НТВ-Плюс»?

— Когда уже стало ясно, что 7ТВ настал кирдык, я еще год комментировал чемпионат Испании, уже не будучи штатным сотрудником, — и при этом зарабатывал больше денег, чем когда был в штате. Но контракт заканчивался, и было понятно, что новый подписан не будет, потому что денег на это не было. На ВГТРК мне четко заявили, что меня не возьмут — из-за голоса, из-за манеры, может быть, из-за чрезмерно свободного стиля комментария, который с тех пор, конечно, изменился. Поэтому оставался только «НТВ-Плюс» — у нас страна, к сожалению, не слишком богата спортивными каналами. А, еще был «Евроспорт», где я комментировал и читал новости, но оттуда меня тоже уволили — не в последнюю очередь благодаря вмешательству господина Кикнадзе, тогдашнего руководителя канала «Спорт». С самого «Евроспорта» он меня уволить не мог, но он убрал меня с новостей — потому что они давались на ВГТРК, и ему не понравилось, что подобный голос возникает на канале «Спорт».

И вот, в конце концов, в 2005 году Василий Уткин пробил мою кандидатуру. Хотя на «Плюсе» тогда тоже были тяжелые времена: денег не было, новых людей практически не брали, и только-только закончился спор хозяйствующих субъектов, когда вся система «Медиа-Мост» перешла в «Газпром-Медиа».

— Какие-то запасные варианты в тот момент у вас были? Не в журналистике и не на телевидении.

— Нет, но был вариант еще до 7ТВ. Мне через каких-то знакомых предлагали попробовать себя помощником вице-премьера правительства Москвы, зама Лужкова, Иосифа Орджоникидзе, который отвечал за строительно-гостиничный комплекс и в которого стреляли раз восемьдесят. Я прошел собеседование, но работу мне в итоге не дали. И как раз в этот момент появился 7ТВ.

— Все обитатели Sports.ru на днях вспоминали, какой матч стал для них первым в жизни. Какой первый матч был у вас?

— По-моему, это был чемпионат мира 1986 года, но смотрел я его в записи. У меня сосед по лестничной клетке — солист Светлановского оркестра. У него были гастроли, и он привез откуда-то видеоплеер. И поскольку он большой болельщик, матчи того чемпионата мира он записывал, а я потом брал у него кассеты и смотрел — потому что в 1987-м папа тоже привез видеоплеер то ли из Вьетнама, то ли из Камбоджи. Помню, что на тех кассетах был еще фильм про Марадону, его я тоже посмотрел.  

— Сергей Кривохарченко рассказывал, что перед финалом ЧМ-2014 вы сказали друг другу: «Нам пофиг, каким некрасивым и скучным получится этот финал. Главное — чтобы Германия выиграла». Откуда у вас такая любовь к сборной Германии?

— А я не знаю, честно. Когда я смотрел чемпионат Европы 1988 года, мне было семь лет, и уже тогда я болел за Германию. Как это вышло — не представляю. Из всех немецких команд больше всего мне наверное нравилась та, что играла на чемпионате мира-1990. Это был первый турнир, который я смотрел вживую, да и подбор игроков был хороший. Помню очень красивые голы Бреме голландцам и Маттеуса — югославам. Помню драматичную серию пенальти с Англией, и финал. Возможно, кстати, это была самая сильная Германия из тех, что я видел.  

Хотя 1996-й тоже запомнился, потому что перед финалом главный тренер Берти Фогтс показывал футболки полевых игроков с фамилиями Кана и Река — тогда у Германии была эпидемия травм и дисквалификаций, и все серьезно думали, что кто-то из вратарей выйдет в поле, так что их фамилии напечатали на футболках полевых игроков.

— Ваш любимый немецкий игрок?

— Марио Баслер. Этот человек обладал фантастической свободой — не только на поле, но и вне его. Никогда нельзя было предвидеть, что он сделает в следующий момент. А вне поля этот человек говорил все, что думал, курил, пил и did’t give a fuck, что об этом думают остальные. Яркая была личность. Когда он уже заканчивал в «Кайзерслаутерне», в каждом матче случалось что-то новое. Однажды в него зашвырнули бананом — он его съел. Потом надел шляпу, брошенную с трибуны, и хотел в ней подавать угловой. А еще было смешно, когда однажды он остался в запасе. Все игроки и Рехагель, который был тренером, сидели на обычных авиационных стульчиках — на некоторых немецких стадионах тогда для рекламы использовались авиационные сидения, как в самолетах. А Баслер где-то нашел здоровенное кресло, выволок его на беговую дорожку и сел нога на ногу. Только что сигары ему не хватало и кружки пива с рюмкой коньяка. Это было очень забавно. 

Ну и потом человек едва не забил гол с центра поля в финале Лиги чемпионов! Вообще, жаль, что он не написал книгу. Думаю, она была бы не менее интересной, чем книга Эффенберга «Я всем показал». У Кана, кстати, тоже довольно интересная книга, но она более футбольная. И если про Кана — удивительное дело, никто ведь не мог подумать, что Кан с его зверским оскалом, гривой и проблемами с дикцией станет настолько уважаемым, респектабельным и действительно интересным экспертом. И это, кстати, то, чего сильно не хватает нам. У нас почти нет классных экспертов среди бывших игроков. 

— Почему у Кана и Гари Невилла получается, а у российских игроков — нет? 

— Во-первых, деньги. Наши игроки и тренеры не считают эту профессию престижной, а чтобы сделать ее такой, нужно, чтобы платили хорошо. Тьерри Анри сейчас как эксперт Sky получает больше, чем когда он играл в «Арсенале». То же касается Невилла, Линекера, Кана. Томас Штрунц вообще ведет шоу вроде «90 минут+» как модератор. Там это часть культуры, и эта профессия является престижной и нормально оплачивается. У нас — нет, поэтому и желания у ребят проявлять себя нет. И я не могу их за это упрекать.

— То есть если бы на российском спортивном телевидении платили хорошие деньги, приличные эксперты сразу бы нашлись?

— Не сомневаюсь. Да, может быть, кому-то пришлось бы учиться разговаривать, но пример Генича показывает, что в этом нет ничего невозможного. Тот же Александр Мостовой интересен как эксперт, но он смотрит мало футбола. Недостаточно просто быть бывшим игроком. Когда у нас работал Валерий Непомнящий, он был абсолютно подготовлен. Он знал людей. Он знал, как может сыграть конкретный футболист, потому что знал, кто он такой и как он играет. И это делало его как эксперта практически идеальным. Или Андрей Талалаев — человек, который маниакально интересуется футболом, знает всех молодых игроков в мире и по каждому может выдать свод информации. Вот это эксперт.

Был такой замечательной центровой Виталий Носов, которого называли «полцентрового», потому что он практически не проявлял себя в атаке. Человек, который смотрит мало футбола и рассуждает только в общих категориях, это тоже всего лишь полэксперта.

— Возвращаясь к Германии: бундеслига — самый крутой чемпионат в мире?

— Если говорить об антураже, среднем уровне игры, напряженности конкретных матчей — и при этом учитывать, что это все-таки не самый богатый чемпионат и лучшие игроки в Германии, безусловно, не собраны, — то в этом смысле коэффициент хорошего футбола в бундеслиге будет самый высокий. Плохие матчи бывают везде, но я комментирую Германию уже десять лет и могу сказать, что за последние три-четыре года случился просто фантастический прогресс. Когда я только пришел в 2005-м, это было жалко зрелище: 40–50 фолов за матч, минимум творчества, силовой стиль, бей-беги — зачастую это было невозможно смотреть. Сейчас выросло поколение именно немецких игроков, которые совершенно по-другому играют в футбол. Поэтому когда мне говорят, что нашу страну спасет только лимит — причем говорят умные люди, Леша Лебедев, например, убежденный сторонник лимита, — я предлагаю посмотреть на Германию. Дело не в лимите, просто в какой-то момент там поняли, что движутся не туда, и пересмотрели систему подготовки игроков. Сейчас тем же занимаются англичане. Все уже придумали, по большому счету.

— Многие поклонники бундеслиги считают, что Пепа Гвардиолу нужно гнать из Германии, и чем скорее, тем лучше. Как считаете вы?

— Не согласен категорически. За что его гнать? За то, что он проиграл два раза в полуфинале Лиги чемпионов? 99% клубов туда надо для начала попасть. За исключением «Реала», «Баварии» и «Барселоны» в последние годы это удавалось очень немногим клубам. Гвардиола очень многое дает «Баварии», и я не вижу оснований вешать на него всех собак. Конечно, были ошибки, как и у любого тренера. Но говорить, что он что-то угробил, — это чепуха.

— Вы фанатеете только от немецкого футбола или от самой страны тоже?

— Я часто бываю в Германии, и мне нравится, как эта страна устроена. Я говорю с точки зрения туриста, конечно. Там не самый лучший климат, нет такого буйства природы, как, например, в Тоскане или в Грузии. Но в целом это страна, максимально подходящая для жизни нормального человека. Начиная с общественного транспорта и дорог и заканчивая какими-то бытовыми удобствами. Я очень хочу сейчас съездить в Берлин, потому что он меняется каждый год, а я в последний раз был там несколько лет назад. 

— Где вы планируете провести следующий отпуск?

— В Грузии — мы все-таки далеко не все пока посмотрели. Еще — и сейчас многие будут опять разжигать и топать ногами — я бы хотел поездить по Западной Украине. У меня друг живет в Киеве, и он много интересного рассказывал о том, как там сейчас все развивается. Ну и в Америку очень хочу, там я еще не бывал. 

Ух, Западная Украина, Америка. Ну все, выйдет интервью — пойдут угрозы. Хотя видите, даже Дмитрий Киселев уже считает, что геи — тоже люди.

— Это вы где такое слышали?

— А он сегодня вдруг сказал, что можно допустить гражданские союзы. Уже даже ВГТРК открестились от этого заявления, и сказали, что это его личная позиция. В общем, всех удивил.

*** 

— На днях вы раскрасили свой аватар в цвета радуги в знак поддержки легализации однополых браков в США. Почему вы решили поддержать этот закон? 

— На самом деле действительно удивляет, почему легализовали в Америке, а радуются люди в России. Но это не радость. С одной стороны — да, это поддержка благих начинаний в других странах. Но с другой — это форма протеста против того, что происходит у нас. Это касается не только темы сексуальных меньшинств. Это касается любых меньшинств в нашей стране — интеллектуальных, поведенческих. Как я уже говорил, в России сейчас нельзя быть другим. Если ты либерал — ты пятая колонна. Если ты смотришь кино «Левиафан» — значит против России. Если хочешь съездить в отпуск в Америку — значит кормишь дядю Сэма. Если ты за геев — значит ты содомит и чуть ли не педофил. У нас, кстати, умышленно, я считаю, сверху прививается ощущение, что, дескать, гомосексуализм и педофилия — это одно и то же. Ты против — значит ты враг, с которым нужно бороться одним способом — преследовать, уничтожать, добивать.

Мне это всегда было глубоко противно. И дело тут не только во всей этой американской истории — там и так во многих штатах это было разрешено, так что не произошло ничего сверхъественного. Но я поменял аватарку, потому что это форма протеста против той человеконенавистнической политики, которую сегодня проводит наше общество. Даже не власть, а общество — потому что именно оно это подхватило и углубило, как говорил Михаил Горбачев. Можно сколько угодно валить все на Путина, но проблема в том, что вот эти сигналы, которые посылает власть, общество подхватывает гораздо охотнее, чем должно было бы. Как говорится, может быть, Берия был и палач, но кто написал четыре миллиона доносов? 

Именно против этого, на мой взгляд, и выступают те, кто раскрасил свои аватарки в радужные цвета. Заметили, кстати, что большинство людей, которые это сделали, сами не являются гомосексуалистами? Это именно знак несогласия с тем, что происходит в нашей стране между людьми. Сколько историй было, когда из-за этой идиотской войны на Украине люди, которые дружили десятилетиями, становились врагами. Это же очень грустно. Мало того, что люди не способны дружить с человеком, который имеет другую политическую позицию. Это для них вообще все — «стоп, для меня тебя больше не существует». У меня есть друзья, которые не разделяют мои политические убеждения, но это не мешает мне оставаться с ними в хороших отношениях. И к счастью, в моем окружении нет людей, которые перестали бы со мной общаться только из-за того, что я считаю, что российская власть ведет себя на Украине неправильно, а они считают иначе. Это слишком незначительная история, чтобы жертвовать из-за нее хорошими отношениями с людьми.

— По поводу аватарки. Понятно, что вопрос звучит немного смешно, учитывая, что это всего лишь фотография в соцсетях, но все же: были ли у вас какие-то сомнения или опасения?

— Нет, никаких сомнений не было. У меня и без того хватает «друзей», которые в твиттере или фейсбуке пишут мне всякие гадости. Я привык к тому, что периодически нужно кого-то банить. Потому что зачем в ленте нужен человек, который тебя оскорбляет, но при этом при личной встрече, скорее всего, полезет с тобой фотографироваться? В интернете-то все храбрые, а в реальной жизни все это куда-то девается. Мне же поступает действительно много различных угроз. Ну как угроз — просто когда люди тебя сволочат. Но никогда не было такого, чтобы кто-то, узнав меня на улице, в транспорте или на какой-нибудь вечеринке, сказал бы мне какие-нибудь гадости.

— Как отреагировали на радужный аватар ваши коллеги?

— К счастью, у нас работают культурные и приличные люди, которые не привыкли оценивать человека по каким-то пустякам. У нас хватает дискуссий и споров, но все это проходит культурно и достойно. Создание врагов — это признак пустоты в жизни и в голове. И это способ заполнить эти пустоты. 

— «Евроспорт» на днях опубликовал новость под шикарным заголовком: «Кирилл Дементьев послал коллегу-гомофоба в жопу». Речь идет о бывшем комментаторе «Плюса» Тимуре Дагуеве, который написал в твиттере: «Гомосеки, сгиньте, пожалуйста!»

— Да, это прекрасное свидетельство того, до чего мы дошли — новость, конечно, вселенского масштаба. Да, действительно послал. Я считаю, что любая из подобных фобий — это вещь, с которой не стоит мириться. И таким людям можно рассказать, чего они на самом деле стоят. Тимур, к большому сожалению, очень сильно изменился за последние годы. В первые два-три года его карьеры на «Плюсе» у людей о нем было несколько другое представление, чем сейчас. Но в какой-то момент ему откровенно снесло крышу, и сейчас этот человек занимается в основном тем, что погружается в пучину лжи — что в твиттере, что в жизни. Меня не сильно удивил его этот твит. Он никакой не гомофоб, конечно. Он просто дурак.

— Еще один смешной вопрос, но все равно: на ваш взгляд, в России когда-нибудь будут легализованы однополые браки?

— В ближайшее время, конечно, нет. Дело наоборот идет скорее к запрету всего. Поэтому, кстати, и возникают все эти фейковые заявления Мизулиной и Яровой, в которых то предлагается запретить секс до брака, то еще что-то. Потому что чем невероятнее ложь, тем охотнее в нее верят, как говорил небезызвестный теоретик нацизма. А сейчас ситуация такова, что мы готовы поверить во все. Госдума может принять практически любой закон, потому что запрещать они умеют. В одном из моих любимых российских фильмов «Два дня», который сняла Авдотья Смирнова, Федор Бондарчук играл заместителя министра, который приехал закрывать музей-заповедник писателя. А там все надеялись, что смогут его уговорить так не поступать. И в конце концов директор заповедника, который всячески пытался его переубедить — и в баню водил, и кормил, и поил — не выдержал и сказал: «Ты, кентавр, ты своей федеральной башкой что-нибудь вообще умеешь, кроме как запрещать?»

Вот есть ощущение, что в Думе у нас тоже умеют только запрещать.

— Самый популярный комментарий к новостям о легализации однополых браков на российских сайтах звучит примерно так: «Занимайтесь чем угодно, но зачем устраивать такой шум и выносить все на публику? Ведь натуралы не устраивают в свою честь парадов». Как вы можете ответить на эту претензию?

— Могу ответить так: но вам же никто не запрещает устраивать эти парады? Вам же никто не запрещает жениться, ведь так? Просто есть две категории людей, и одним из них разрешают что-то, а другим — нет. В Америке в 60-е годы были кафе только для белых. Белые же не должны были устраивать протесты и кричать, что они хотят кафе только для белых? Потому что они и так уже были. 

Парад же устраивается супротив чего-то. Если говорить о гей-браках — они же не похотью и не сексом мотивированы. Потому что этим можно заниматься и без брака, и многие прекрасно живут в гражданском браке. Это вопрос бытовой. Условно говоря, человек заболел, а тебя, если ты не являешься законным супругом или супругой, не пустят в больницу. Ты не сможешь принимать решения. Потому что делать это могут только родственники, а ты им не являешься, если вы живете в гражданском браке. 

И я, кстати, считаю, что в этом плане какие-то изменения в законодательстве нужны. Потому что все больше людей живет в гражданских браках, и какой-то юридический статус у них должен быть. Люди ведь не чужие друг другу. И если они не хотят по каким-то причинам регистрировать отношения, это не делает их чужими. 

— У вас есть теория, откуда в России такая гомофобия?

— Она была спровоцирована сверху, когда приняли закон о запрете гей-пропаганды. Людей хотели отвлечь от насущных социально-экономических и политических проблем и направить негативную энергию на более понятную и удобно преследуемую группу людей. Сейчас же нельзя устроить еврейские погромы. Кавказцев, которых у нас тоже не любят, мочить тоже сложно, учитывая кадыровскую Чечню и все эти сложные многонациональные вопросы. Власть не была готова на это пойти. Соответственно, нашли группу людей, которые наиболее безобидны.

Надо понимать, что бытовая гомофобия существует в любой стране. Она есть и в США. Чем ниже культурный уровень, образование, интеллект, уж извините за выражение, тем больше у людей разнообразных фобий. Но задача власти — не играть на низменных инстинктах людей, а наоборот, способствовать разумному, доброму, вечному. Правда, мне сейчас скажут, что у нас страна христианская и православная, и все это нам абсолютно чуждо. Но мне бы хотелось знать: где это православие было 70 лет, когда государственной идеологией был атеизм? Когда все вдруг резко стали такими православными — это тоже вопрос. Как человеку, посещавшему в свое время христианский лицей, мне весело слушать рассуждения о вере от людей, которые никогда Библию в руках не держали и представление о Христе черпают непонятно где. 8/9 из того, что у нас преподносят под Христовыми заповедями, он не говорил. И более того, говорил прямо противоположное. Просто достаточно внимательно почитать Библию.

— Вы — верующий человек? 

— Не могу назвать себя ни верующим, ни неверующим. Последний раз я был в церкви года три назад, на Пасху. У меня, кстати, довольно много знакомых священников. Даже есть знакомый епископ. И я примерно представляю, что происходит в верхушке Православной церкви. К большому сожалению, там есть что скрывать. Поэтому когда Церковь устами Патриарха Кирилла к чему-то призывает, надо понимать, что там, к сожалению, тоже не все гладко внутри. И есть что критиковать.

— Несколько лет назад вы заглянули на шоу «Удар головой» и поучаствовали в дискуссии о гомосексуалистах. На фразу Червиченко о том, что он бы никогда не взял в свою команду игрока-гея, вы сказали: «Вот из-за таких, как вы, Андрей, в нашей стране и жить невозможно».

— Надо понимать, что программа «Удар головой» — это эпатаж. Все персонажи там либо играли роль, либо придуривались. В данном случае и Червиченко играл совершенно конкретную роль, и я. Не надо всерьез воспринимать то, что происходило в программе «Удар головой». Это шоу. Все равно что воспринимать всерьез то, что происходит в программе Андрея Малахова.

— И тем не менее я не могу не задать этот вопрос. После того разговора с Червиченко, радужного аватара в фейсбуке и перепалки с Дагуевым, многие считают, что Кирилл Дементьев — гей. Так ли это? 

— Ну и пусть считают. Я считаю, что это вопрос, который не требует ответа. Это вопрос подглядывания в замочную скважину. Как соседка туда смотрит и думает: «А как они там трахаются?» Потом рассказывает бабе Кате, что она там увидела. На мой взгляд, подглядывание в замочную скважину — это абсолютно неправильный прием, и отвечать на такой вопрос в принципе неправильно. Наиболее логичный ответ: кому какое дело, что я делаю у себя дома? Это частная, личная жизнь. И я совершенно не обязан отчитываться об этом перед бабой Катей, зрителями «НТВ-Плюс» и читателями Sports.ru. Если бы я хотел, я бы рассказал. Но не хочу — и не рассказываю.

— В таком случае пара финальных вопросов. Был период, когда вам не давали комментировать на большом НТВ. Почему?

— Я сам до конца не знаю всей этой истории. Есть там какие-то подводные камни. Я прокомментировал Суперкубок «Бавария» — «Челси» в 2013-м. Следующий матч, который я работал на большом НТВ — «Севилья» — «Фиорентина» в Лиге Европы. Между ними на НТВ я ничего не комментировал. Почему — не знаю.

— Заранее прощу прощения, но я слышал такую версию: будто бы вас не пускали в эфир на большом НТВ, потому что Алексей Миллер — гомофоб. 

— Ну да, и поэтому он всегда приглашает меня на общие встречи и спокойно общается. Я думаю, что это чепуха.

— Но вы тоже слышали эту версию?

— Да. Я слышал много разных версий. Но поскольку это все слухи, я не готов их комментировать. Как вы понимаете, никаких личных отношений с Алексеем Миллером у меня быть не может, но на общих встречах с ним — раз в год или чаще — у меня не складывалось впечатления, что лично ко мне он относится негативно. Если бы он не хотел меня приглашать, он бы не приглашал, потому что я не являюсь топовым комментатором «НТВ-Плюс» и меня можно совершенно спокойно на такие встречи не звать. 

— Почему вы не считаете себе топ-комментатором?

— А я им и не являюсь по иерархии. Топ-комментаторы — это Василий Уткин, Георгий Черданцев, Константин Генич, Юрий Розанов. Во всяком случае эти четверо туда точно входят. Может быть, кто-нибудь еще, все же четкой градации у нас нет. Но тем не менее эти люди котируются в профессии выше меня. А справедливо или несправедливо — это уже другой вопрос.