Шлеменко: «Меня хотят выставить дурачком, который нахимичился»

Шлеменко

Комиссия должна была заседать по делу Шлеменко час, но в это время не уложилась. В момент, когда адвокат бойца Ховард Джейкобс терзал вопросами сотрудников комиссии, заседавшие переглянулись и начали спорить, кто из них больше проголодался. Джейкобс человек опытный, он защищал еще легкоатлетку Марион Джонс — и потому можно понять желание комиссии перевести дух. 

Перерыв на обед занял чуть больше получаса — вернувшись, представители комиссии дослушали адвоката и приготовились слушать Шлеменко. За 11 лет в ММА уроженец Омска провел 61 бой (выиграл 52) и стал чемпионом организации «Беллатор» в весе до 84 кг. В 2014-м карьера Шлеменко надломилась: в марте он в третий раз защитил титул чемпиона «Беллатора», а потом зачем-то вдруг стал сыроедом по примеру олимпийского чемпиона по бобслею Алексея Воеводы, резко потерял в весе, проиграл два боя подряд и в конце концов бросил сыроедение.  

13 февраля 2015-го Шлеменко перезапустил карьеру и в валидольном бою отправил в нокаут Мелвина Манхуфа — одного из самых жестких нокаутеров в ММА. И вот теперь Шлеменко сидел перед атлетической комиссией: спустя месяц после боя с Манхуфом в анализе его мочи был найден стероид оксандролон и повышенное соотношение тестостерона к эпитестостерону (50 к 1). Виновным он себя не признавал, но говорить о невиновности — это единственное, что ему оставалось. Обычно вопросы снимает проба Б, но здесь пробы Б не было. 

Комиссия выслушала Шлеменко, назвала его случай «чудовищной дискредитацией спорта», попричитала над тем, что он мог убить Манхуфа, и единогласно дала ему самое жесткое наказание из всех, что применялись в последние годы к бойцам UFC и Bellator: три года дисквалификации. В это время ему не дадут лицензию на бой по ММА в США. В том случае, если Шлеменко выступит до 2018 года в любой другой стране, он никогда не получит лицензию бойца в Штатах. Для человека, только что получившего трехлетний запрет на профессию и штраф в 10 тысяч долларов, Шлеменко был удивительно сдержан. 

— Сложно представить, что вы сейчас чувствуете, — сказал я. Надо же было как-то начать разговор.

— Самое интересное — ничего. Я понимал, что это заседание — первая ступенька к суду. Они же сами сказали: «У нас два выбора: либо мы признаем, что эти парни правы, а мы нет, либо он получает три года». Наивно было бы думать, что члены атлетической комиссии на заседании атлетической комиссии решат, что атлетическая комиссия ошиблась. Результат был предсказуемым.  

— В чем, по-вашему, неправа атлетическая комиссия? 

— Во-первых, пропала одна проба. У участников того турнира брали пять допинг-проб. В лабораторию попали только четыре. Это ставит под сомнение безупречность работы комиссии на этом турнире. Во-вторых, у меня нет пробы Б — как без нее я должен был себя оправдать? В-третьих, есть контракт между лабораторией ВАДА и атлетической комиссией, который подразумевает, что проба Б берется. Но пробы Б нет. В-четвертых, это косвенный признак, но он тоже важен: тестирование не было внезапным. Я знал, что оно будет в день боя. А результат анализа таков, будто я принял допинг перед допинг-тестом. Там оксандролон содержится, который еще не был переработан организмом. А соотношение тестостерона к эпитестостерону — 50 к 1, это мировой рекорд просто. То есть меня пытаются выставить не только «химиком», но и дурачком, который нахимичился перед допинг-тестом. 

Моя задача сейчас подать в суд. Потому что в суде все будет уже по-другому. Кто видел заседание атлетической комиссии, тот поймет. Адвокату ведь рот затыкали, постоянно говорили ему: «Вы не в суде».  

— Ваш адвокат говорил на заседании, что комиссия изначально предлагала год дисквалификации — в обмен на признание вины. Не дешевле было признать себя виновным, получить за это сотрудничество один год вместо трех лет и в феврале 2016-го уже снова драться?

— Так было бы дешевле, наверное. Но я бы так никогда не сделал. Репутационно эта история обошлась мне очень дорого — этого ни за какие деньги не купишь. Моя репутация сейчас мало сказать подмочена — она просто растоптана. Я не ради этого выступал, выигрывал, был чемпионом. Мне не остается ничего, кроме как идти в суд.  Я знаю, что я прав. И самое главное — надо отстаивать свою правоту, а не подсчитывать, что будет выгоднее. 

Честно, я ничего хорошего не ждал от комиссии, только не думал, что все будет настолько нагло. Например, адвокат спрашивает человека: «Скажите, это ваша подпись на бумаге о том, что было собрано пять допинг-проб, а в лабораторию пришло четыре?» Человек отвечает: «Да. И что теперь?» Но чья была пробирка? Почему она не доехала до лаборатории? То есть нужна независимая площадка, где на такие вопросы недостаточно будет ответить «и что теперь?» и объявить 30-минутный перерыв на ланч. Этой площадкой станет суд.

— Вы примерно понимаете, насколько тяжело финансово будет судиться в США?

— Пока не считали. Это совершенно точно дорого. Но я пойду в суд, у меня нет другого способа доказать, что я чист.

— 17 марта появились сообщения о положительной пробе А. Заседание состоялось 23 июня. Как вы провели эти три месяца? 

— За год это второй сильный удар: в 2014-м были два поражения подряд с потерей титула, потом история с этой пробиркой. Сначала я спал очень плохо. Переживал, думал, не понимал, читал про себя в интернете, злился, что не могу ничего ответить. Меня выправило рождение сына. Очень выправило. Плюс у меня была травма спины очень давняя, которая еще со студенчества периодически давала о себе знать и сильно мешала. Я не мог залечить ее, потому что постоянно готовился к боям, дрался. Сейчас у меня появилась такая возможность — я вылечил спину. Физически чувствую себя замечательно. Хочу в бой, но меня пока не пускают. 

— Вы рассматриваете возможность выступать в эти три года не в США — с учетом того, что это повлечет пожизненную дисквалификацию в Америке?

— Сейчас я такой вариант не рассматриваю. Мы идем в суд. Я думаю, такой вердикт комиссии в некоторой степени может быть связан с тем, что я русский. Не в том смысле, что это из-за политики какой-то. Просто комиссия вряд ли ждет, что иностранец решит судиться с ней в Америке. Они думали, что дадут три года — и я исчезну. 

— Какие сейчас планы?

— В пятницу я буду в Омске. Пройдет неделя, и мы полетим с Андреем Корешковым в США, будем продолжать подготовку к его титульному бою (17 июля Корешков сразится за чемпионский пояс «Беллатора» с бразильцем Дугласом Лимой. — Прим. Sports.ru). 

— Как думаете, у вас возникнут проблемы с получением лицензии секунданта на бой Корешкова?

— Если будут — ничего страшного, из зала покричу за Андрея.