«Предупредил Гросса: в России бутылка большая, а горлышко маленькое»

Читать в полной версии

Наш биатлон каждый год учится жить по-новому. Новые тренеры, возвращение/упразднение должности главного, новый президент, новые планы подготовки, новые места сборов… Только амбиции остаются прежними. И, по большому счету, нереализованными. Летом хорошо — все улыбаются; наступает зима, пара неудачных гонок, один неудачный этап Кубка мира — поиск виноватых и растерянные лица. Как будет в новом сезоне, где мужскую сборную возглавил четырехкратный олимпийский чемпион Рикко Гросс, а помогать ему доверили Владимиру Брагину?

— Ваше приглашение в основу многих удивило. Как это получилось?

— Позвали в середине апреля, обратился президент СБР Александр Кравцов. Вариант с Рикко Гроссом тогда уже был в работе. Формулировка такая: Рикко, вероятно, придет старшим, ему нужен человек в пару. Согласился не сразу, дали время подумать.

— В последние годы в основную сборную вообще никто не рвется.

— В регионе спокойнее, конечно. Вообще, все началось полтора года назад — Александр Касперович пригласил в молодежку. А у меня практически вся группа Ханты-Мансийска туда входила, поэтому был резон идти.

Изначально задумывалось как — закрыть чемпионат Европы. Тогда стояло ограничение по возрасту — до 27 лет. То есть, по сути, пришлось бы взять ребят до февраля, натаскать, отбиться на Европе и распустить. Мы предложили собрать ребят с перспективой, не 26-летних. Согласовали вопрос с Виктором Майгуровым, Владимиром Барнашовым и Александром Касперовичем.

— Что потом?

— Нам дали добро — мы пригласили ребят 21–23 года, даже был один юниор. Перспектива у них хорошая, решили, что хотя бы два года мы так работаем.

Осенью состоялся Конгресс IBU — правила поменялись, возрастной ценз убрали. Что делать? Эти соревнования можно было закрывать даже основой, если бы календарь позволял. Год отработали — у меня было желание продолжить, там очень приличная молодежь. Потом поступило предложение от Кравцова, а по молодежи стало непонятно — будет-не будет.

***

— Пример того же Касперовича показал, что переход из молодежки во взрослый состав — это не всегда легко и весело.

— Ну… Я работал с 30-летними мужиками. Ярошенко, Гусев, Трусов — все закончили на четвертом десятке. Уровень был хороший. Все, кто с результатами, очень сложные по натуре. Я привык.

— Поколение другое.

— Думаете, то поколение без характера? Заклеивали логотипы спонсоров, воевали с руководством — они прошли хорошую школу, могли показать зубы.

— Люди из нынешнего состава не сработались с несколькими тренерами. Нет мысли, что вы следующий?

— Об этом думаешь всегда. По крайней мере, надо думать всегда. Я многих ребят знаю еще по детям, кого-то по юниорам. Предложение поступило — кому-то надо было идти. Почему нет? Пообщались один сбор, второй — нормальные, вменяемые пацаны.

Мне рассказывали, что у Малышко пальцы очень плохо сгибаются. Не знаю, по отношению к работе проблем не вижу, никто не «халявит».

— Каким надо быть тренером и человеком, чтобы тут чувствовать себя комфортно?

— Это взрослые парни, без дела их дергать не надо. Но жестким тоже быть нужно, если по делу. Лучше, как в боксе, предвосхищать события — тогда не будет стычек. Конфликтных ситуаций у нас не было, но я понимаю: летом все кажется проще, зимой может стать по-другому.

***

— Вы начали предсезонку, когда контракта с Гроссом еще не было. Кто готовил планы?

— План составлен коллективно. Была канва, от нее отталкивались. Наша подготовка отличается от немецкой в первые месяцы. Они начинают работу в середине апреля — мы только заканчиваем сезон. Когда план был сверстан, народ отдыхал. Подготовительной работы до сбора не было. Отпуск есть отпуск, мало ли кто чем занимается.

Когда к женщинам пришел Пихлер, они кинулись по четыре часа крутить велосипед — к осени половина народу закончилась. От нас требовалось не повторить такое.

— В чем еще принципиальные отличия, кроме срока?

— Много велосипеда, для Европы это традиционно. Но у нас тоже уже лет пять-семь есть велосипед весной, хотя и меньше. Построение цикла совсем другое: микроциклы по три дня. Грубо говоря, три дня — отдых, три дня — отдых. У нас по такой схеме привыкли работать только на первом сборе или в горах. Обычно цикл пять-шесть дней.

Да и само появление выходных. Есть разные форматы: укороченный день, одна тренировка и прочее. Я всегда за полный день отдыха, от половинок надо уходить — это сильно выматывает. У меня уже было такое: проводим сбор в горах типа Семинского перевала, и спортсмены другу другу лица бить начинают. Бывают психологически несовместимые люди. 20 дней видеть друг друга по 12 часов в сутки — это тяжело.

— Если утрировать, Пихлер загрузил команду объемами — что сделал Гросс?

— Мы нормально втянулись. Я думаю, у него не было желания кого-то придавить, ну и плюс мы для чего пришли?

— Останавливать?

— Дело не в этом. Адаптировать ребят именно под этот формат, под этот план. Можно оставить работу по три часа, но заменить средства, заменить интенсивность — вилок много. Мы каждый день с ребятами. Мы видим, что они переваривают, что нет. Надо видеть глаза.

— Гросс решает вопросы с документами и видит парней редко — как ему поступает информация?

— Есть система Polar, там пишутся все тренировки, все пульсовые режимы. Мы с вами разговариваем в обед — он или уже получил всю информацию с утренней тренировки, или вот-вот получит. Коммуникация налажена. По пульсограммам можно понять многое.

— У вас есть четкое разделения обязанностей?

— Нет. Как все тренеры работают до сборных? Один тренер — по функции, по стрельбе, он же и сервисмен. Рикко тоже понимает все эти сферы. Есть он, я, Попов, плюс Богданов — он чистый стрелок.

***

— Не опасаетесь, что отношение некоторых тренеров к вам с Гроссом будет таким же, каким было к Пихлеру и Ростовцеву?

— Такое может быть. Но надо понимать суть конфликта. Если дело в результатах, то я тоже за них отвечаю. Контакт с личными тренерами есть, мы не прячемся. Личные тренеры могут приезжать на сборы, и уже приезжали. Рикко встречался с ними.

— Самые жесткие тренировки этого межсезонья.

— В Раубичах были четырехчасовые. Триатлон: велосипед полтора часа, одни лыжероллеры, потом другие. Много комбинаций, но ни разу не было такого, чтобы ребята что-то недоделали. Я слышал, не буду говорить от кого, что некоторые могут снять лыжероллеры и тренировку закончить — такого не было.

— Парни говорят, что многие тренировки стали проходить в формате гонок — новинка от Гросса?

— В стрелковом плане мы стали тренироваться по-другому. Почти все в виде пасьютов — любая комплексная тренировка. Делаем разминку типа масс-старта, потом по ранжиру масс-старта идет пасьют, через 15 секунд стартуют, есть штрафной круг на 30–40 м.

На рубеже есть контакт, все завязано на этом. Это интересно, больше накала — ребята привыкают к борьбе. Смотрят вправо-влево, кто как, кто сколько, какой запас. И темп стрельбы соответствующий — все как на стартах. Интересный момент. Что он даст — посмотрим.

— Что нового из тренировок не на роллерах?

— В Чайковском была гребля. Лодки «Дракон» — говорят, на них ЧМ давно проводят. Есть на 20–30 человек, есть даже на 50. Это полноценная тренировка, несколько раз выходили на полтора часа. Все садились вместе — тут важно грести командой. Если один филонит — на нем это отразится, вода холодная.

***

— Правда, что основа может выступить на чемпионате Европы в Тюмени, который пройдет за несколько дней до ЧМ?

— Надо считать дни. На ЧЕ первый день 24 февраля, ЧМ стартует 3 марта. Есть окно, плюс в феврале пройдет два этапа за океаном. Если кто-то туда не поедет, то просидит без стартов месяц. Может, стоит стартовать на Европе?

Это ступени подготовки, они складываются сейчас. Допускаю, что часть основы побежит на ЧЕ. Вся команда — думаю, нет.

— Как вы взаимодействуете с группой Падина и главным тренером Касперовичем?

— Связь у нас есть. Там ребята, которые готовились в прошлом году с нами. По работе плотного контакта нет.

Он приезжал в Заводоуковск, в Раубичи, хотел в Обертиллиах — но сами знаете, какая у него беда в семье. В методику Касперович не вмешивается, но все планы подготовки он получает, и, если возникают вопросы, мы их обсуждаем.

— Кто из парней вас больше всего впечатлил в прошедшие месяцы?

— Работы сделали много, не зря Дима Малышко говорит: лишь бы доползти до номера. Не хочу говорить о прогрессе, снег все меняет. Сейчас Малышко, Гараничев и Лапшин смотрятся сильнее в стрельбе. Слепов сильнее всех в кроссе.

Но потом кувырки будут. В прошлом году у нас Елисеев летом работал очень тяжело — первый год после юниоров, привыкал. Вышли на снег — все поменялось.

— Кто-то из команды сотрудничает с психологом?

— Горячего желания ни у кого нет. Я бы попробовал. Знаю, кому психолог бы пригодился, но он отвечает: я не пойду. Это личная тема — нужна подготовка, эрудиция.

Ребята должны владеть собой, но не попасть в зависимость. Тонкий момент, нельзя подпустить человека со стороны. Разговаривал с Женей Гараничевым, он вроде не против. Дима Малышко работал в год Олимпиады. Но даже они не могут твердо сказать: да, я без этого не могу. Иногда, говорят, психологи бывают назойливы.

— Каким будет взаимодействие тренеров с врачами и с сервисом?

— С нами сейчас работает тот же доктор, что в прошлом году в молодежке. На данный момент я знаю обо всем, что там происходит. Какие медикаменты, как, когда.

По сервису могу говорить только за прошлый год. С нами работал Рейнхард Нойнер, возглавлял всю бригаду. Где он будет теперь — вопрос еще обсуждается. В прошлом году сервис отработал хорошо. По лыжам, по организации — для команды Б это супер. У ребят нареканий тоже не было, причем на ЧЕ выступала не только молодежь, но и Слепов, Волков.

***

— Что Гросса больше всего удивило в русском биатлоне?

— Пока что — отбор. У него голова кругом: в Германии нет такого. Я ему: у нас бутылка большая, а горлышко маленькое. Сто мужчин на соревнованиях, все хотят попасть в сборную. Отсюда ступени. А у них две команды, ротация только между ними. Рикко не может понять, как приедет с «Ижевки» условный Иван Пупкин выступать на Кубке мира.

— В проекте критериев теперь почти нет самих критериев — все заточено под решение тренеров. Почему?

— Если отследить предыдущие годы, когда требовалось попасть в топ-10, топ-15, эти пункты обычно выполнялись. Их убрали — думаю, революции тут нет. Оставили два места с «Ижевки», хотя было предложение — оттуда выход на Кубок IBU.

Из года в год одна и та же беда. Человек попадает из Ижевска на Кубок мира, где может стартовать только в четвертой группе. Что в Оберхофе будет в четвертой группе? Сколько соли на трассу ни высыпай, человек побежит в заведомо худших условиях, будет последним из команды и уже станет кандидатом на замену.

На Кубке IBU он может бежать в любой группе. Есть смысл выступить там на одной-двух дистанциях. Если сильный — проявит себя, поедет на Кубок мира.

— Логично, но ведь в проекте критериев все не так.

— С другой стороны, надо понимать тренеров регионов. Все надеются отправить человека на Кубок мира. Есть сборная, есть сильные спортсмены вне сборной. Риск в том, что человек готовится к одному старту, а потом может оказаться пустым. В январе попадет в кашу, где надо стартовать три раза в неделю — и поедет обратно в Россию.

— Уже успели понять, какой Гросс человек?

— Коммуникабельный, контактный. В плане дисциплины — чистый немец. Пунктуальный, педантичный. Я в свое время работал с Вадимом Мелиховым — там тоже стопроцентная пунктуальность. Мне это нравится. Если у нас тренировка в 8:30, она в 8:30.

— Языковой барьер напрягает?

— Если сложные вещи, общаемся через Александра Попова. Бывает, переспрашиваем. Лучше десять раз переспросить, чем кивнуть головой: ну да, ага, я понял. А понял не так. Многие учат английский, Рикко общается на нем.

Мы ребят пинаем — не надо спрашивать у меня, иди спрашивай у него. Должен быть контакт с ним, этого добиваемся. Возможностей выучить язык у них хватает.

— А у вас?

— Уделяю языкам все свободное время. Учу немецкий, я занимался судейской практикой, сдавал экзамены на получение лицензии техделегата IBU. Был задействован на соревнованиях, там без языка никуда.

— Приглашение иностранца в наш биатлон — вынужденная мера?

— Это надо практиковать в любом случае, должностей много. Я считаю, что лучше работать с иностранцем, чем без него. Для меня Королькевич и Хованцев — иностранцы, я бы с удовольствием поработал с ними. У них есть своя база, они не делают так: смотри, немцы сегодня в гору пошли, давай и мы пойдем. А норвежцы на велосипед сели, мы тогда завтра тоже сядем.

У Рикко есть база, есть знания — в любом случае это информация. А у нас ее не так много.

— То, что Гросс провел с командой мало времени, не скажется на результате?

— Зимой увидим. Меня это не напрягает. Что, все бросить и уйти? Виновных у нас всегда найдут. Можно было сказать: ну тогда я не пойду. Но зачем?

Или отложить на год. Но ребята нормальные, через год останется сезон до Олимпиады. Время-то капает. Понятно, что проще поехать домой, мне год до пенсии, можно было и так посидеть.

— Не боитесь, что с иностранцем в составе команда при любой неудаче будет попадать под каток, как было у девушек с Пихлером?

— У девушек даже без Пихлера было бы то же самое. Иностранец в команде — да, это привлечет больше внимания. Каким оно будет? Я понимаю прекрасно, что будет и плохо, и хорошо. И ребятам то же самое говорю.