«Предупредил Гросса: в России бутылка большая, а горлышко маленькое»
Наш биатлон каждый год учится жить
— Ваше приглашение в основу многих удивило. Как это получилось?
— Позвали в середине апреля, обратился президент СБР Александр Кравцов. Вариант с Рикко Гроссом тогда уже был в работе. Формулировка такая: Рикко, вероятно, придет старшим, ему нужен человек в пару. Согласился не сразу, дали время подумать.
— В последние годы в основную сборную вообще никто не рвется.
— В регионе спокойнее, конечно. Вообще, все началось полтора года назад — Александр Касперович пригласил в молодежку. А у меня практически вся группа Ханты-Мансийска туда входила, поэтому был резон идти.
Изначально задумывалось как — закрыть чемпионат Европы. Тогда стояло ограничение по возрасту — до 27 лет. То есть, по сути, пришлось бы взять ребят до февраля, натаскать, отбиться на Европе и распустить. Мы предложили собрать ребят с перспективой, не 26-летних. Согласовали вопрос с Виктором Майгуровым, Владимиром Барнашовым и Александром Касперовичем.
— Что потом?
— Нам дали добро — мы пригласили ребят 21–23 года, даже был один юниор. Перспектива у них хорошая, решили, что хотя бы два года мы так работаем.
Осенью состоялся Конгресс IBU — правила поменялись, возрастной ценз убрали. Что делать? Эти соревнования можно было закрывать даже основой, если бы календарь позволял. Год отработали — у меня было желание продолжить, там очень приличная молодежь. Потом поступило предложение от Кравцова, а по молодежи стало непонятно —
***
— Пример того же Касперовича показал, что переход из молодежки во взрослый состав — это не всегда легко и весело.
— Ну… Я работал с 30-летними мужиками. Ярошенко, Гусев, Трусов — все закончили на четвертом десятке. Уровень был хороший. Все, кто с результатами, очень сложные по натуре. Я привык.
— Поколение другое.
— Думаете, то поколение без характера? Заклеивали логотипы спонсоров, воевали с руководством — они прошли хорошую школу, могли показать зубы.
— Люди из нынешнего состава не сработались с несколькими тренерами. Нет мысли, что вы следующий?
— Об этом думаешь всегда. По крайней мере, надо думать всегда. Я многих ребят знаю еще по детям,
Мне рассказывали, что у Малышко пальцы очень плохо сгибаются. Не знаю, по отношению к работе проблем не вижу, никто не «халявит».
— Каким надо быть тренером и человеком, чтобы тут чувствовать себя комфортно?
— Это взрослые парни, без дела их дергать не надо. Но жестким тоже быть нужно, если по делу. Лучше, как в боксе, предвосхищать события — тогда не будет стычек. Конфликтных ситуаций у нас не было, но я понимаю: летом все кажется проще, зимой может стать
***
— Вы начали предсезонку, когда контракта с Гроссом еще не было. Кто готовил планы?
— План составлен коллективно. Была канва, от нее отталкивались. Наша подготовка отличается от немецкой в первые месяцы. Они начинают работу в середине апреля — мы только заканчиваем сезон. Когда план был сверстан, народ отдыхал. Подготовительной работы до сбора не было. Отпуск есть отпуск, мало ли кто чем занимается.
Когда к женщинам пришел Пихлер, они кинулись по четыре часа крутить велосипед — к осени половина народу закончилась. От нас требовалось не повторить такое.
— В чем еще принципиальные отличия, кроме срока?
— Много велосипеда, для Европы это традиционно. Но у нас тоже уже лет пять-семь есть велосипед весной, хотя и меньше. Построение цикла совсем другое: микроциклы по три дня. Грубо говоря, три дня — отдых, три дня — отдых. У нас по такой схеме привыкли работать только на первом сборе или в горах. Обычно цикл пять-шесть дней.
Да и само появление выходных. Есть разные форматы: укороченный день, одна тренировка и прочее. Я всегда за полный день отдыха, от половинок надо уходить — это сильно выматывает. У меня уже было такое: проводим сбор в горах типа Семинского перевала, и спортсмены другу другу лица бить начинают. Бывают психологически несовместимые люди. 20 дней видеть друг друга по 12 часов в сутки — это тяжело.
— Если утрировать, Пихлер загрузил команду объемами — что сделал Гросс?
— Мы нормально втянулись. Я думаю, у него не было желания
— Останавливать?
— Дело не в этом. Адаптировать ребят именно под этот формат, под этот план. Можно оставить работу по три часа, но заменить средства, заменить интенсивность — вилок много. Мы каждый день с ребятами. Мы видим, что они переваривают, что нет. Надо видеть глаза.
— Гросс решает вопросы с документами и видит парней редко — как ему поступает информация?
— Есть система Polar, там пишутся все тренировки, все пульсовые режимы. Мы с вами разговариваем в обед — он или уже получил всю информацию с утренней тренировки, или вот-вот получит. Коммуникация налажена. По пульсограммам можно понять многое.
— У вас есть четкое разделения обязанностей?
— Нет. Как все тренеры работают до сборных? Один тренер — по функции, по стрельбе, он же и сервисмен. Рикко тоже понимает все эти сферы. Есть он, я, Попов, плюс Богданов — он чистый стрелок.
***
— Не опасаетесь, что отношение некоторых тренеров к вам с Гроссом будет таким же, каким было к Пихлеру и Ростовцеву?
— Такое может быть. Но надо понимать суть конфликта. Если дело в результатах, то я тоже за них отвечаю. Контакт с личными тренерами есть, мы не прячемся. Личные тренеры могут приезжать на сборы, и уже приезжали. Рикко встречался с ними.
— Самые жесткие тренировки этого межсезонья.
— В Раубичах были четырехчасовые. Триатлон: велосипед полтора часа, одни лыжероллеры, потом другие. Много комбинаций, но ни разу не было такого, чтобы ребята
— Парни говорят, что многие тренировки стали проходить в формате гонок — новинка от Гросса?
— В стрелковом плане мы стали тренироваться
На рубеже есть контакт, все завязано на этом. Это интересно, больше накала — ребята привыкают к борьбе. Смотрят вправо-влево, кто как, кто сколько, какой запас. И темп стрельбы соответствующий — все как на стартах. Интересный момент. Что он даст — посмотрим.
— Что нового из тренировок не на роллерах?
— В Чайковском была гребля. Лодки «Дракон» — говорят, на них ЧМ давно проводят. Есть на 20–30 человек, есть даже на 50. Это полноценная тренировка, несколько раз выходили на полтора часа. Все садились вместе — тут важно грести командой. Если один филонит — на нем это отразится, вода холодная.
***
— Правда, что основа может выступить на чемпионате Европы в Тюмени, который пройдет за несколько дней до ЧМ?
— Надо считать дни. На ЧЕ первый день 24 февраля, ЧМ стартует 3 марта. Есть окно, плюс в феврале пройдет два этапа за океаном. Если
Это ступени подготовки, они складываются сейчас. Допускаю, что часть основы побежит на Ч
— Как вы взаимодействуете с группой Падина и главным тренером Касперовичем?
— Связь у нас есть. Там ребята, которые готовились в прошлом году с нами. По работе плотного контакта нет.
Он приезжал в Заводоуковск, в Раубичи, хотел в Обертиллиах — но сами знаете, какая у него беда в семье. В методику Касперович не вмешивается, но все планы подготовки он получает, и, если возникают вопросы, мы их обсуждаем.
— Кто из парней вас больше всего впечатлил в прошедшие месяцы?
— Работы сделали много, не зря Дима Малышко говорит: лишь бы доползти до номера. Не хочу говорить о прогрессе, снег все меняет. Сейчас Малышко, Гараничев и Лапшин смотрятся сильнее в стрельбе. Слепов сильнее всех в кроссе.
Но потом кувырки будут. В прошлом году у нас Елисеев летом работал очень тяжело — первый год после юниоров, привыкал. Вышли на снег — все поменялось.
—
— Горячего желания ни у кого нет. Я бы попробовал. Знаю, кому психолог бы пригодился, но он отвечает: я не пойду. Это личная тема — нужна подготовка, эрудиция.
Ребята должны владеть собой, но не попасть в зависимость. Тонкий момент, нельзя подпустить человека со стороны. Разговаривал с Женей Гараничевым, он вроде не против. Дима Малышко работал в год Олимпиады. Но даже они не могут твердо сказать: да, я без этого не могу. Иногда, говорят, психологи бывают назойливы.
— Каким будет взаимодействие тренеров с врачами и с сервисом?
— С нами сейчас работает тот же доктор, что в прошлом году в молодежке. На данный момент я знаю обо всем, что там происходит. Какие медикаменты, как, когда.
По сервису могу говорить только за прошлый год. С нами работал Рейнхард Нойнер, возглавлял всю бригаду. Где он будет теперь — вопрос еще обсуждается. В прошлом году сервис отработал хорошо. По лыжам, по организации — для команды Б это супер. У ребят нареканий тоже не было, причем на ЧЕ выступала не только молодежь, но и Слепов, Волков.
***
— Что Гросса больше всего удивило в русском биатлоне?
— Пока что — отбор. У него голова кругом: в Германии нет такого. Я ему: у нас бутылка большая, а горлышко маленькое. Сто мужчин на соревнованиях, все хотят попасть в сборную. Отсюда ступени. А у них две команды, ротация только между ними. Рикко не может понять, как приедет с «Ижевки» условный Иван Пупкин выступать на Кубке мира.
— В проекте критериев теперь почти нет самих критериев — все заточено под решение тренеров. Почему?
— Если отследить предыдущие годы, когда требовалось попасть в топ-10, топ-15, эти пункты обычно выполнялись. Их убрали — думаю, революции тут нет. Оставили два места с «Ижевки», хотя было предложение — оттуда выход на Кубок IBU.
Из года в год одна и та же беда. Человек попадает из Ижевска на Кубок мира, где может стартовать только в четвертой группе. Что в Оберхофе будет в четвертой группе? Сколько соли на трассу ни высыпай, человек побежит в заведомо худших условиях, будет последним из команды и уже станет кандидатом на замену.
На Кубке IBU он может бежать в любой группе. Есть смысл выступить там на одной-двух дистанциях. Если сильный — проявит себя, поедет на Кубок мира.
— Логично, но ведь в проекте критериев все не так.
— С другой стороны, надо понимать тренеров регионов. Все надеются отправить человека на Кубок мира. Есть сборная, есть сильные спортсмены вне сборной. Риск в том, что человек готовится к одному старту, а потом может оказаться пустым. В январе попадет в кашу, где надо стартовать три раза в неделю — и поедет обратно в Россию.
— Уже успели понять, какой Гросс человек?
— Коммуникабельный, контактный. В плане дисциплины — чистый немец. Пунктуальный, педантичный. Я в свое время работал с Вадимом Мелиховым — там тоже стопроцентная пунктуальность. Мне это нравится. Если у нас тренировка в 8:30, она в 8:30.
— Языковой барьер напрягает?
— Если сложные вещи, общаемся через Александра Попова. Бывает, переспрашиваем. Лучше десять раз переспросить, чем кивнуть головой: ну да, ага, я понял. А понял не так. Многие учат английский, Рикко общается на нем.
Мы ребят пинаем — не надо спрашивать у меня, иди спрашивай у него. Должен быть контакт с ним, этого добиваемся. Возможностей выучить язык у них хватает.
— А у вас?
— Уделяю языкам все свободное время. Учу немецкий, я занимался судейской практикой, сдавал экзамены на получение лицензии техделегата IBU. Был задействован на соревнованиях, там без языка никуда.
— Приглашение иностранца в наш биатлон — вынужденная мера?
— Это надо практиковать в любом случае, должностей много. Я считаю, что лучше работать с иностранцем, чем без него. Для меня Королькевич и Хованцев — иностранцы, я бы с удовольствием поработал с ними. У них есть своя база, они не делают так: смотри, немцы сегодня в гору пошли, давай и мы пойдем. А норвежцы на велосипед сели, мы тогда завтра тоже сядем.
У Рикко есть база, есть знания — в любом случае это информация. А у нас ее не так много.
— То, что Гросс провел с командой мало времени, не скажется на результате?
— Зимой увидим. Меня это не напрягает. Что, все бросить и уйти? Виновных у нас всегда найдут. Можно было сказать: ну тогда я не пойду. Но зачем?
Или отложить на год. Но ребята нормальные, через год останется сезон до Олимпиады.
— Не боитесь, что с иностранцем в составе команда при любой неудаче будет попадать под каток, как было у девушек с Пихлером?
— У девушек даже без Пихлера было бы то же самое. Иностранец в команде — да, это привлечет больше внимания. Каким оно будет? Я понимаю прекрасно, что будет и плохо, и хорошо. И ребятам то же самое говорю.