«Если бы не «помощь» России, на Украине все было бы спокойно»

Читать в полной версии

18 марта 2015 года пресс-атташе ростовского клуба СКА Сергей Томашевский прилетел в Киев. Визит был частным: в четвертьфинале Лиги Европы киевское «Динамо» встречалось с любимым клубом Томашевского — английским «Эвертоном». Хотя украинская столица уже вовсю наслаждалась весной, поездка не очень удалась. Во-первых, «Эвертон» эффектно проиграл (2:5) и вылетел из турнира. Во-вторых, в день матча на Tribuna.com было опубликовано интервью Томашевского, где он подробно рассказывал о том, что осуждает политику России на Украине. В тот же день, по словам Томашевского, в соцсети и на мобильный телефон ему стали поступать угрозы от самых разных людей. Через несколько дней после возвращения в Ростов-на-Дону угрозы продолжились, Томашевский улетел в Лондон, где попросил убежища.

Юрий Дудь нашел Сергея в Великобритании, где он живет последние четыре месяца, и попросил рассказать свою историю.

В окне скайпа появляется молодой человек в очках в оранжевой футболке с принтом во славу культового фильма Trainspotting.

— Пытаюсь обустроиться. Это довольно непросто, потому что страна чужая — пусть даже и близкая мне по духу. Пытаюсь интегрироваться в английскую жизнь, много всяких бюрократических сложностей, которые я совершенно не ожидал здесь увидеть. Например, очень сложно открыть счет в банке — нужно невероятное количество документов, не все из них у меня пока физически есть. Кроме того, беженец — это довольно редкое явление сейчас в Англии. Обычно эмигранты имеют на руках паспорта ЕС — много поляков, литовцев. Поэтому на мое удостоверение беженца смотрят несколько удивленно. Ну и вообще удивляются, что я из России. Потому что привыкли: если ты из России, или ты тут по бизнес-визе, или просто при деньгах. К беженцам из России не привыкли.

* * *

— На нашем политическом сайте иногда пишут о спорте — с него и предлагаю начать. Вы и «Эвертон» — как это получилось?

— Все из-за отца. Когда мне было пять лет, он привел меня на стадион — играли СКА и «Ростсельмаш». «Выбирай, за кого болеть», — сказал он. Это был 86-й год — СКА тогда вылетел из высшей лиги, а «Ростсельмаш» наоборот пробился в первую. Впервые они встретились на одном уровне, и весь стадион болел за «Ростсельмаш»: вроде как от СКА подустали, он превратился чуть ли не в команду-лифт, а «Ростсельмаш» — свежая кровь, команда профсоюзов, Сергей Андреев в нее только-только перешел. Ну я и выбрал — СКА. Скорее всего, форма больше понравилась. С тех пор СКА — моя любимая локальная команда.

— Вас же назвали в честь Сергея Андреева?

— Да. Сохранилась даже переписка между моими родителями, пока мама была в роддоме — меня целый месяц называли Олежкой, вроде как в честь папы. Родился я 7 апреля, а 9 мая был финал Кубка СССР, в котором СКА победил «Спартак». Единственный гол забил Сергей Андреев — родители решили, что имя Сергей лучше, чем имя Олег. Потом, когда с Андреевым пересекались в Ростове, я несколько раз пересказывал ему эту историю — он очень умилялся.

В конце 80-х отец начал мне методично объяснять, что лучший футбол на свете — в Англии. Показывал мне английские программки, знакомил с командами. Где он их брал? Что-то покупал, что-то выменивал. Потом появилась программа «На пути к «Уэмбли»: стадионы, болельщики, история — я быстро влюбился в это дело.

Также благодаря отцу я в свое время увлекся «Битлз». Как сейчас помню граммофонную пластинку, на которой было по-русски написано «Вкус меда» — Taste of honey — набор песен с первого, кажется, альбома. Родители у меня были очень прогрессивными: все это играло вместе с пластинками типа «Асса», Гребенщикова и другими. Я полюбил «Битлз», а вместе с ними и Ливерпуль. Почему «Эвертон», а не «Ливерпуль»? Логического объяснения, понятно, нет — я же и матчи тогда даже не видел. Видимо, с детства я люблю синий цвет — поэтому выбрал «Эвертон», а не «Ливерпуль».

— Момент абсолютного счастья, которое принес вам «Эвертон»?

— В апреле этого года я получил статус беженца, а до этого провел месяц в месте, которое правильнее всего называть тюрьмой, пусть и британской. Буквально через два дня после того, как я получил статус и вышел на свободу, я оказался на матче «Эвертон» — «Ман Юнайтед». Это игра, на которую очень сложно достать билет, но мои друзья — английские болельщики «Эвертона» — встретили меня, отвезли и бесплатно вручили билет. «Эвертон» выиграл 3:0. Я смотрел на все это с трибун «Гудиссон парка», и от счастья мне хотелось плакать.

В свое время когда я впервые побывал на «Гудиссон парк», меня поразило, что стадион довольно несовременный. Там неудобно сидеть: маленькие скамейки, люди вплотную друг к другу и есть места, где половины поля не видно — так называемые restricted views. Но при этом атмосфера очень домашняя: все друг друга знают, люди, которые сидят на этих скамейках, сидят на них годами. Абсолютное ощущение тепла и уюта — даже если «Эвертон» проиграл, нет безнадеги, люди все равно получают удовольствие. Какой бы ни был результат, эмоции от похода на стадион абсолютно положительные.

— Ваш любимый игрок «Эвертона» за те годы, что вы за него болеете?

— Лейтон Бейнс. Игровые качества — понятно: прекрасные штрафные, да и вообще один из лучших левых защитников в современном футболе. Еще подкупает, что он тоже большой поклонник «Битлз», что он всегда прекрасно выглядит — не как футболист, а как рок-звезда. В Ливерпуле есть улица Мэтью-стрит — культовая для всех битломанов. Владелец битловского магазина рассказывал мне, что Бейнс хотя бы раз в месяц обязательно бывает у него. Казалось бы, все, что можно, уже купил, но нет — иногда надо приобщиться.

Лейтон Бейнс. Фото Globallookpress

Когда Дэвид Мойес ушел в «Ман Юнайтед», он хотел взять с собой не только Феллайни, но и Бейнса. Но тут сыграл момент, который сложно представить в российском футболе. В Англии очень часто футболисты не только футболисты — они еще и болельщики. В России ты можешь быть воспитанником «Спартака», потом ты расстаешься с клубом и уже ни за кого не болеешь — только за самого себя. А Бейнс — ярый болельщик «Эвертона». Он родился в Ливерпуле, играл в молодежных командах «Эвертона», но профессиональную карьеру начал в «Уигане». Набрался там опыта, заслужил приглашение обратно и теперь играет за команду, фанатом которой и является.

— Игрок «Эвертона», который вас раздражал?

— Чтобы прям раздражал — никто. Я на российских форумах болельщиков «Эвертона» часто на этот счет ругался. Что-то не получается — они начинают их люто ругать. Я стараюсь их всегда поддерживать. Мне мог не нравится Фил Невилл — тем, что, даже играя в «Эвертоне», он не скрывал свою любовь к «Ман Юнайтед». Но чтобы раздражать — нет. Они мне как родные, что ли.

— Самое памятное дерби в вашей жизни?

— Их два. На одном я был — на «Энфилде». С одной стороны, я был переполнен эмоциями, но с другой — мы проиграли 0:4. Второе — как считается, лучшее дерби за последние 10–15 лет. В 2006 году мы выиграли 3:0, но самое страшное: я не видел этого матча. Я работал пресс-атташе СКА, Ивану Саввиди, тогдашнему владельцу клуба, пришла в голову идея создать женскую команду, меня поставили курировать еще и ее. И вот пока «Эвертон» разделывал «Ливерпуль», я сидел на женском футболе, который не воспринимаю — это была мука. До сих пор в кругу фанатов «Эвертона» принято спрашивать: а где ты был во время дерби-2006? Я вынужден отвечать: смотрел, как женщины играют в футбол.

— Вы большой поклонник Дэвида Мойеса.

— Да, он один из самых выдающихся тренеров в истории клуба. Не его вина, что бюджет на трансферы всегда был ограничен. Почему у него не получилось в «Ман Юнайтед»? Потому что не дали время. Алекс Фергюссон выстрелил там году на третьем, Мойеса уволили, не дав доработать и один. Плюс трансферный бюджет ван Гала в разы больше: тот купил Феллайни и зимой — Мату, а этот потратил огромное количество денег и пока добился только четвертого места. Насколько я читал и слышал, Мойес внимательно присматривался к академии «Ман Юнайтед». Ему не все равно, что будет с будущим клуба, а ван Галу, мне кажется, все равно: через пару лет он уедет отсюда навсегда.

Мойес в «Эвертоне» доверял молодежи постоянно. Вот сейчас вся Англия говорит о Джоне Стоунзе — заплатит за него «Челси» 40 миллионов фунтов или нет? А его в «Барнсли» нашел именно Мойес. Или Микель Артета — полировал лавку в «Реал Сосьедад», потом перешел в «Эвертон», прекрасно отыграл шесть сезонов, перешел в «Арсенал». Найти человека из ниоткуда, дать ему шанс — это дар Мойеса.

Фото Globallookpress

* * *

— Теперь — о том, почему вы попросили убежища в Англии. Этой весной вы съездили в Киев на матч «Эвертона» в Лиге Европы, дали интервью Tribuna.com. Объясните вкратце для тех, кто его не читал: как вы относитесь к политике России на Украине?

— Резко отрицательно. Именно моя страна заварила эту кашу. Если бы отряд Стрелкова не перешел в прошлом году границу и не начал мутить воду в Славянске, ничего бы не было. Если бы не «помощь» России, все было бы спокойно. Как спокойно сейчас там, где не пытаются никакие республики организовывать.

— Крым — наш?

— Нет, конечно же, не наш, а украинский. Никто в цивилизованном мире не видит его российским, он был, как принято сейчас говорить, «отжат» по-преступному, по-бандитски.

— Вы дали интервью украинским журналистам. Когда у вас начались проблемы?

— Сразу. Интервью я дал накануне, вышло оно в день игры, и уже тогда меня стали заваливать сообщениями от самых разных людей. В соцсети и на телефон писали люди, большую часть которых я не знаю. «В Ростове тебе лучше не появляться», «Ходи и оглядывайся» и прочее. Море негатива.

На следующий день после игры я полетел по маршруту Киев — Москва — Ростов. Дома я не сразу понял масштаб бедствия. Отоспался, вылез в интернет и увидел, как меня поливают болельщики СКА и «Ростова», причем особенно неприятно, что болельщики СКА усердствовали в этом гораздо больше.

— Когда вы лишились работы?

— Почти сразу. На меня вышел парень, с которым я не был знаком. Он был помощником Игоря Гуськова — президента СКА и заместителя губернатора области — и попросил, чтобы я передал ему дела. Причины такого решения мне не стали объяснять.

— Когда вы давали интервью, вы могли представить, что будет такая реакция?

— Не мог. Когда я говорил, наивно полагал, что могу выразить свое мнение. Ну и резонанса не ожидал, конечно. Не думал, что какой-то пресс-атташе клуба второго дивизиона может быть интересен такому количеству людей.

— Когда вы поняли, что надо уезжать?

— Через несколько дней. Когда продолжал слушать от знакомых и незнакомых людей, что они обо мне думают. Сидеть дома или выходить из него, но постоянно оглядываться, — это не жизнь. Стал думать: куда ехать? В России родственников у меня нигде, кроме Ростова, нет. У меня была действующая английская виза, я созвонился со своим другом из Питерборо. Он был в шоке, но сказал: приезжай, конечно, живи, сколько понадобится. Я поехал, думая, что перекантуюсь какое-то время и вернусь. Но получилось иначе.

Прямо в аэропорту я сказал таможеннику, что буду просить убежища. Меня провели в специальную комнату, в которой я провел около 26 часов. Так долго — не потому что они такие звери, а потому что поток мигрантов огромный, а людей не хватает. Очень многие пытаются остаться, но, как я понял, почти всех заворачивают назад.

— Почему не завернули вас?

— Видимо, поверили, что в России мне грозит опасность. Из аэропорта меня перевезли в специальный центр для беженцев, который находится рядом с Хитроу. По сути, это что-то вроде тюрьмы. Вроде ничего плохого стране не сделал, но держат тебя как преступника. Помещение вроде камеры, которую закрывали на ключ с 8 вечера до 8 утра. Если первую неделю ведешь себя прилежно, тебя переводят в лучшее место — по сути, уже в комнату, а не камеру, ее уже не закрывают. Если ты буйный, через неделю переводят в условия хуже — хотя я не очень представляю, куда уж там хуже. Со мной в камере был один сосед: сначала болгарин, потом — поляк, потом — нигериец. География очень обширная.

У меня были собеседования, я предъявил распечатки угроз — они отдали их в сертифицированное агентство переводов и могли понять, о чем там идет речь. Через месяц меня вызвал к себе миграционный офицер, который вел мое дело: «Поздравляю, статус беженца получен. Вы имеете такие же права, как гражданин Великобритании. Можете работать и получать пособие».

Когда меня выпустили, я поехал к другу в Питерборо — около месяца ждал документы. Они пришли, я поехал в Ромфорд, это под Лондоном, я там нашел работу. Литовец издавал новостной сайт на литовском, польском и русском языках — я вел русскоязычную версию. Работа не сложилась, но и мне не очень нравилось само место: цены лондонские, все страшно дорого. Плюс все мои друзья живут на севере страны. Они всегда рекомендовали перебираться к ним: там можно снять жилье, которое дешевле и больше размером; нет смысла жить в Лондоне, если у тебя там ничего и никого нет.

Так я переехал в Манчестер. За 300 фунтов снимаю комнату в доме. В доме живут еще два парня, но сам дом — большой, район — отличный. После лондонского пригорода здесь хорошо.

— На что вы сейчас живете?

— Подрабатываю. Во-первых, пишу книгу, как бы громко это ни звучало. Познакомился с литературным агентом, выслал ему часть, ему понравилось, он сказал, что поможет опубликовать. Пока пишу, в сентябре-октябре планирую закончить. О чем книга? Дневник российского беженца. Во-вторых, журналистский фриланс в некоторые российские издания. Так что пока образ жизни если не аскетичный, то скромный.

Многие люди планируют эмиграцию. Они переезжают с приличной суммой денег — либо накопили, либо продали квартиру. Им легче. Я не планировал этот переезд — как бы я ни любил Англию и английский футбол. Так что о будущем я не рассуждаю. Живу сегодняшним днем.

* * *

— Главный вопрос, который меня интересует: а стоило ли уезжать? Ну, подумаешь угрозы в соцсетях. Оппозиционным журналистам — начиная с Ксении Собчак, заканчивая рядовыми сотрудниками телеканала «Дождь» — тоже много чего пишут в фейсбуке и твиттере. Но они же не уезжают.

— Мне не хотелось проверять, насколько все эти угрозы реальны. Кроме того, я тогда находился в шоке после убийства Бориса Немцова. Понятно, что я и близко не такого масштаба человек, но его смерть я воспринял близко к сердцу. Когда из Киева я летел в Ростов, у меня было время, я съездил в центр Москвы и побродил по мосту, на котором его убили. Один негатив наложился на другой — и я принял такое решение. Я ни о чем не жалею.

— Что вам не нравится в современной российской жизни?

— Многое. Например, ложь, которая поставлена на поток — в телевизоре в том числе.

— В британском телевизоре не врут? Канал BBC говорит только правду?

— А почему я должен оценивать канал BBC? Я русский человек, который всю жизнь прожил в России и хочет, чтобы не врали у меня на родине. На ВВС, даже если и врут, то явно не в таких масштабах, как на российском телевидении.

В ельцинские времена, как бы тяжело и бедно тогда ни было, была свобода слова. Телевидение, газеты — можно было критиковать и даже смеяться над Ельциным, никому ничего за это не было. Свобода слова — это не все, но очень многое. Это важно не только для журналистов — для всего народа. Без нее — как без воздуха. В Англии, понятно, тоже есть какие-то интересы: скажем, Daily Mail — газета, которая поддерживает Кэмерона, Mirror — за лейбористов. Но сам факт наличия разных мнений говорит о многом.

Еще мне не нравится, как у нас все устроено: если ты кого-то знаешь, у тебя все будет зашибись. У нас депутат в Ростове может в невменяемом состоянии протаранить машины на Большой Садовой, главной улице города, убить при этом человека и получить год колонии. А кому-нибудь могут сфабриковать дело и посадить на 23 и 24 года. Это нормально? Я лично видел, как наши депутаты нажираются в хлам, садятся за руль — и они короли, им ничего не будет, даже если их кто-то остановит.

Еще до событий на Украине я не был поклонником Путина — его правление мне не нравилось никогда. Но дело не в Путине. Я даже не уверен, что если он уйдет, будет лучше. Его вполне могут сменить такие товарищи, что будет даже хуже. Кстати, парадокс. Русскоязычные люди, живущие в Англии, в подавляющем большинстве ярые поклонники Путина и действующей власти. Живут здесь давно, смотрят в интернете российские каналы, страшно ругают Запад и любят Путина.

— В каких отношениях вы со СКА — клубом, за который болеете и в котором долгое время работали?

— Да ни в каких. Слежу за его результатами и самой команде желаю всего самого наилучшего. Хотя там людей не ценят, и речь не только обо мне. Например, не смогли удержать главного тренера Андрея Козлова, который очень продуктивно работал последние несколько лет. Сделали все, что выдавить из клуба его и его помощников, хотя результаты на футбольном поле были положительные.

Фото официального сайта СКА

СКА — это проект, который живет только для того, чтобы радовать нескольких сотен болельщиков. Команда играет даже не в Ростове, а в Батайске. Содержит его власть, но больших задач у клуба нет. И при таком положении дел вторая лига — потолок для клуба. Исторический шанс у СКА возродить былую славу был с Иваном Саввиди. Но тогда ему власти помешали, ведь по их мнению все местные бизнесмены должны содержать ФК «Ростов».

— Вы собираетесь возвращаться в Россию?

— В ближайшее время — нет. Не знаю, грозит ли мне опасность. Я сменил телефон и общаюсь только с близкими людьми. Больше — ни с кем. От родителей за это время я ни разу не услышал что-то в духе: что же ты наделал, сын? Они меня полностью поддерживают, хотя и переживают. Вообще, это очень сложный момент. Кому-то может показаться: уехал в Англию, к лучшей жизни, чего там переживать? Это обманчиво. Я всю жизнь жил в одном городе — хороший он или плохой — но он родной. Взять два чемодана — по сути, в них вся моя жизнь и поместилась — и поменять все за пару дней — это очень тяжело. Поэтому мне еще ко многому придется привыкать — как бы ни была хороша Англия, как бы ни были прекрасны английский футбол и «Эвертон».