«Вышел из комы и не узнал жену». История игрока чемпионского «Спартака»

Сергея Базулева звали в «Спартак» дважды. Во второй раз он выиграл с Романцевым чемпионат и дошел до полуфинала Кубка чемпионов, а после уехал в Финляндию, откуда приезжает теперь на пару недель в родные Люберцы каждое лето.

— В Хельсинки живу в шведском районе — Эспоо. Переехал туда в 1998-м из Оулу. До вокзала на машине добираюсь за двадцать пять минут. Раньше в Москву всегда на поезде приезжал, а сейчас жена посмотрела в интернете — представляешь, поездом из Хельсинки в Москву и обратно — 247 евро, а самолетом — 190. Это ж цирк!

— В футбол вы попали как-то своеобразно?

— Я ездил поступать в военно-морское училище в Ленинград, где мой брат учился, но мне балла не хватило, а поступил бы — никакого футбола в моей жизни не было. У нас в Люберцах хоккей был больше развит. Я пошел в армию: начальник коврового комбината, за который я играл в хоккей, устроил меня в спортроту в Балашихе. В армии я был заведующим катка — заливал его и чистил. Там же попал в футбольную команду при военном заводе. Ее тренера взяли потом в «Красную Пресню» — и я с ним. Тренировал «Пресню» Башашкин, олимпийский чемпион Мельбурна. Перед одной из тренировок начальник команды Чернозубов позвонил мне: «Дуй на вокзал». Они с Валерием Овчинниковым отправлялись в Киров. Зашел к ним в купе, они мне: «Садись поговорим». Закрыли дверь, и поезд тронулся. Так я попал в кировское «Динамо». Вторая лига.

— Лихо.

— Они, оказывается, заранее мне билет купили. Каждый день подходил к ним в Кирове: «Отправьте меня домой». Потом прижился. Играли мы ничего так, но в 1982 году я заболел желтухой. Врачи: «Тебе, парень, бегать вообще нельзя». Вернулся в Москву. Звонит друг Чернозубова, Иван Варламов, помощник Бескова в «Спартаке»: «Приезжай в Сокольники на просмотр».

— А вам бегать нельзя.

— Подумал — что ж, один раз такой шанс дается. Приехал на тренировку к Бескову. На просмотре — четыре человека. Оставили меня одного. «Ладно, мы тебя берем», — услышал от Бескова. Взяли на ставку запасного игрока.

— Что еще слышали от Бескова?

— Любимая его фраза: «Ни под кого не подстраиваемся, у нас — своя игра». Бывают же команды — и сами не играют, и другим не дают. А у нас простые ребята, в которых Бесков талант разглядел — Гаврилов, Черенков. На поле они молча творили, ни на кого не орали. Обидно, Юрка Гаврилов столько сделал для «Спартака», мог бы стать миллионером и отдыхать всю жизнь, а он сейчас несколько раз в неделю вынужден корячиться за ветеранов.

— Черенкова каким запомнили?

— Я жил в Тарасовке рядом с ним. Мыши не обидит, тихо сделает результат — и в раздевалку. В 1983 году готовились в Тбилиси к игре Кубка УЕФА. Черенков приходит на ужин: «Ребят, не ешьте, нас отравить хотят». С Сочновым переглянулись: «Что это с ним?» У Феди в роду кто-то болел — видимо, и ему по наследству передалось. Тем более его тогда все сборные разрывали — первая, молодежная, олимпийская.

Вчера был у Федора на Троекуровском кладбище. Отвозил меня спартаковский болельщик: рассказал, что Федору кто-то внушил — кагор полезен для крови, и Федор стал пить по четыре бутылки в день. С женой разошелся, которая его вытащила, когда он болел. Попал Федор под чье-то влияние, при мне-то он вообще ничего не пил.

— Как вы попали в основу «Спартака»?

— Чемпионат-1983 начался в манеже, где «Спартак» всегда здорово играл, поле-то ровное, удобно комбинировать. А в тот раз они проиграли, Бесков решил поменять состав: «Сереж, — сказал мне, — готовься на следующую игру». У меня поперло — победа за победой. Олег Иванович Романцев был левым защитником, Вовка Сочнов рядом, передо мной — Генка Морозов, я — последний защитник, никого не обводил, старался только отдать точный пас, начать атаку, без брака, не лупить абы куда.

— А дальше?

— Отыграл 1983 год и попал в 33 лучших игрока СССР. В первый же сезон в высшей лиге, представляешь? Я ж ни в каких ДЮСШ никогда не был — случайно попал в футбол. По молодости головка от звездности закружилась. Возвращался в Люберцы и слышал от старых дружков: «Да куда ему до нас. Его теперь по телевизору показывают». А мне обидно. Давал им на бутылку, они мне: «Давай с нами». Я — с ними.

— Итог?

— Бесков поставил на мне крестик. У его помощника Варламова был друг в Баку — Вячеслав Соловьев, которому помогал Гаджи Гаджиев. Уехал я в «Нефтчи». Там кошмар — жарища, квартира на пятом этаже, парилка, воду давали только утром. Вратарем «Нефтчи» был Славка Чанов, дружили семьями. А после возвращения из Баку жена Славки, хорошая девчонка, выбросилась из окна: «Не понимаю я этот мир!» — последние ее слова.

— Когда вернулись вы?

— Через год. У меня как раз первый сын родился. Звонит Юрий Семин: «Приезжай». Семин обожал кроссы. Заставлял двадцать кругов бегать вокруг стадиона «Локомотив». Мне игрок той команды Леша Павлов недавно прислал в фейсбуке фотографию — я как капитан «Локомотива» получаю Кубок железнодорожников, добытый в Болгарии. Лучшим бомбардиром у нас был Мишка Русяев — он бегал в дубле «Спартака», когда меня Бесков туда взял, но Мишка был нестабильный, в «Спартаке» не закрепился. Десять лет назад пережил инсульт и умер в 2011-м.

— Как вам игралось в «Локомотиве»?

— На второй сезон вывели его в высшую лигу. Заняли седьмое место. Дали звания почетных железнодорожников — можно раз в год ездить по России бесплатно. Жаль, в Хельсинки нельзя, так что я этим особо и не пользовался — только пару раз прокатился на электричке на дачу к родителям. И то кондуктор докопался: «Откуда у вас в тридцать лет удостоверение почетного железнодорожника?»

У Семина я играл в защите с Горлуковичем. Сереня всегда молчал, а как выходил на поле — просто вырубал всех. Лет пять назад отыграли за ветеранов в Подмосковье, Сереня взялся подвезти меня до дома. Рассказал: «Середина девяностых, после смерти Старостина Романцев стал прибирать «Спартак» в свои руки. Наутро тренировка — а Романцева отпаивают, чтобы он смог выйти на занятие. Были периоды — запьет и все». Я не мог поверить — когда я играл у него и с ним, ничего такого не было. Но Горлук рассказал — ему можно верить, да и бросил Романцев уже пить, говорят.

— Карьеру игрока Романцев завершил при вас?

— Да. Ехали как-то на поезде из Минска. В купе — я, Романцев, Сочнов. В соседнем — Бесков. Бесков так-то не пил, но после игр мог снять напряжение. А тогда мы проиграли два матча подряд, и Бесков стал кричать, что — из-за Романцева. Тот гордый, ушел из «Спартака» и в 29 лет стал тренировать.

— Чем Старостин запомнился?

— В 1990 году поехали, всей командой, с женами, отдыхать в Сплит. Едем по горам, водитель говорит — надо шипы надеть, дороги скользкие. Остановились, а Николай Петрович вышел и стал бегать вокруг автобуса. Ему под девяносто было! Следил за собой, машины не любил, только пешком.

В той же поездке по Хорватии мне супруга рассказывала, что Валера Карпин устроил в магазине выволочку своей жене: «Ты чего столько бабок тратишь?!» Они разошлись потом. А еще в Сплите был случай. Лежим с женой ночью. Вдруг кровать затряслась и лампа закачалась. Жена вскочила и увидела, что все жильцы — в чем спали — выбегают из отеля. Толчки, остров затрясло. Жена меня все тянула на улицу, а я говорил: «Раз судьба такая — чего убегать?» Так и лежал в пустой гостинице. Потом толчки прекратились.

— В какой еще поездке нахватались экстрима?

— С «Локомотивом» летали в Сенегал. Отель на берегу, бассейн, все шикарно. Вышли погулять на рынок — кошмар, все грязные, драки на каждом углу. На прилавках такое, что от одного вида тошнит. Мы вернулись в отель и больше не высовывались. Недели две там прожили, почти каждый день ездили на автобусе играть в другие города.

— Как вы вернулись в «Спартак»?

— После третьего сезона с «Локомотивом» приехал с женой в Кисловодск — а там Бесков отдыхает. Константин Иванович с женой пригласили нас в гости. Бесков стал намекать, что я загладил вину перед ним и могу вернуться в «Спартак».

Мы укатили с «Локомотивом» на месяц в Америку — проехали восемь городов, играли в мини-футбол, заработали по тысяче долларов. Звонит Романцев: «Сереж, я принял «Спартак» — можешь помочь?» Семин обиделся: «Предатель!»

— А дальше?

— Вратарем «Локомотива» был Черчесов. «Скажи там Романцеву и насчет меня», — попросил Стас. Я сказал. Романцев: «Черчесов? Конечно, возьмем». В первый же год стали с Романцевым чемпионами. Тогда еще Санек Бубнов играл. Он был скрытным парнем, дружил только с Саней Бокием, а сейчас такую ересь несет: что «Спартак» купил победу над «Реалом» в Кубке чемпионов, что «Марселю» продали игру. У Бубнова с головой что-то было, одно время в больнице лежал.

— В 1991-м вы дошли со «Спартаком» до полуфинала Кубка чемпионов. Как это было?

— Прошли «Наполи» с Марадоной (он в Москву на отдельном самолете прилетел — люди в «Лужники» набились, по-моему, больше на него посмотреть, чем на нас), потом «Реал» с Бутрагеньо. На «Бернабеу» Мостовой перед игрой опасался, что мы крупно проиграем. Санек прекрасный футболист, но как важные игры — что-то у него болит. Он же и в Мадриде не сыграл. А мы после 0:0 в Москве (тогда 104 тысячи пришли в «Лужники») уверенные вышли, хотя много молодых игроков было — Карпин, Радченко, Иванов, Попович, Кульков.

Вася Кульков — хороший защитник, но мне с ним тяжело было. Всегда в атаку рвался, в Мадриде стал обводить, его обокрали, хорошо, что я в подкате успел выбить мяч, а то бы пропустили второй. А так мы после 0:1 забили три мяча и вышли в полуфинал. Даже Маслаченко тогда сказал: «Перед Базулевым надо снять шляпу». Обычно нам давали за победу по сто долларов, а за «Реал» — по две тысячи!

«Спартак» в Мадриде: стоят (слева направо): Черчесов, Базулев, Поздняков, О. Иванов, Радченко, Кульков. Сидят (слева направо): Попович, Шмаров, Карпин, Шалимов, Попов.

Посреди того Кубка чемпионов сорвались в Японию — в рамках визита туда Горбачева. С утра вышли в магазин. Смотрю — лицо знакомое. А это знаменитый фигурист Станислав Жук, он в Японию тренировать приехал. Вернулись в Москву и в полуфинале проиграли «Марселю», после чего Владимир Статкевич из хоккея с мячом сосватал меня в Финляндию.

— Там как начиналось?

— Первый год — нормально. Выдали машину, квартиру в центре Оулу, на границе со Швецией, деньги небольшие — зато в стране порядок. Начался второй сезон: весной играли турнир в манеже — там обычно кладут подстилку под ковер, а в тот раз не проложили. Игрок подсел под меня, я упал, ударился о пол, а он каменный — потерял сознание. Переводчик дозвонился жене: «Его только операция может спасти».

Мне повезло — в больнице дежурил очень хороший финский доктор. Разрезал мне голову, прооперировал — а так бы я умер. Четыре месяца слонялся по больницам. Признали, что получил травму на производстве, и дали мне в Финляндии пожизненный больничный. Речь до сих пор полностью не восстановилась, пить нельзя даже пива. Пробовал курить, но дети пошли в школу первого сентября, и я бросил. Запрещали на самолетах летать, но в последнее время в отпуск опять стали летать — на посадке иногда боли в голове начинаются, но в остальном нормально.

— А семья?

— Жена подала на финское гражданство, ей и детям дали. Я подавать не стал — у меня только российский паспорт, но в Финляндии мне все равно платят пенсию 2150 евро, потому что травмировался я там. Жена сейчас работает воспитателем в детском саду, язык здорово выучила, а младший-то сын вообще вырос в Финляндии — написал ему сегодня «Соскучился по тебе», а он мне: «У меня все хоросо. Роботаю и тренируюж». Сам я ни финский, ни шведский так и не освоил — там 16 падежей. По-английски объясняюсь.

Сейчас кошмар был — жена хотела съездить к матери в Междуреченск Кемеровской области. Паспорт РФ у нее был действителен до 15 мая, ей нужно было заранее подавать в посольство документы на новый, а она подала 17-го. Ей сказали: «Все, вы не гражданка России, ваш паспорт аннулирован». Пришлось получать подтверждение по последнему месту жительства — в Митино. Вроде подтвердили, но паспорт дадут только через три месяца и летом к родителям съездить не получится.

— Как с женой познакомились?

— Она горнолыжница. Была чемпионкой СССР. Лежали с ней вместе в ЦИТО. Она порвала связки на ноге, пережила шесть операций. Познакомились, свадьбу наметили, а ей что-то не то вкололи, начался нарыв. Ее — опять к хирургу. Но к свадьбе успела поправиться.

— Память долго восстанавливалась?

— Лет десять — двенадцать. Сначала просил жену рассказывать что-то про нашу прошлую жизнь — она рассказывала, а у меня это опять из головы вылетало, потом стало уже неудобно ее просить. Стал в тетради записывать все, что вспоминал. Я и сейчас приехал на футбол в Люберцы, со мной здороваются, а у меня вылетает из головы, кого как зовут.

После операции я семь дней провел в коме, когда очнулся — даже жену не узнал. Она мне рассказывала потом — я открыл глаза, она мне: «Сереж, ты меня не узнаешь?» А я ей: «Вы хорошо говорите по-русски». — «Сереж, сколько у тебя детей?» — «Два мальчика и девочка». А у меня только два пацана. Дурдом какой-то со мной творился. Жене памятник надо поставить при жизни — за то, сколько она вынесла. Новая страна, маленькие дети, муж в коме, но Алла устроилась в Nokia, вытянула семью на себе.

— Как вы проводите время в Финляндии?

— Пристрастился к лыжам. Через пару недель после того, как выпадает снег в лесу делают лыжные трассы. Утром выходишь и полтора часа в день катаешься — для здоровья отлично. В Финляндии катаются даже дети, которые только ходить научились. В том году, правда, не повезло — снег растаял уже через месяц, ниже минус десяти градусов температура не падала. У меня еще есть проблема — после операции на ноге одна нога стала на сантиметр короче, прихрамываю, но лыжам это не мешает. В футбол мне играть запретили — так я прессик качаю, чтоб живот не вырос, бегаю по полчаса три раза в неделю.

Летом езжу на рыбалку — в Люберцы друзьям по две сумки мороженной рыбы привожу. Но в Финляндии суровые порядки: на простую удочку могу ловить, а если у меня спиннинг — должен платить государству 47 евро. Я один раз сидел со спиннингом, мимо проезжала полиция. Я в сторону спиннинг отложил: «Это не мое. Выкинул кто-то». Они посмотрели и проехали.

Есть у меня и НТВ-Плюс. Посмотрю российский футбол минут пятнадцать и переключаю на Европу. Скучно. Трибуны пустые, скорости нет.

— Хороший у вас дом в Эспоо?

— Двухэтажный, на две семьи. Три комнаты — 96 квадратных метров. Своя баня. С задней стороны дома — верандочка, можно шашлычки жарить.

— Недалеко от вас в Швеции живет другой экс-спартаковец Евгений Кузнецов.

— Где-то живет, да, но не знаю, как его найти. Мне рассказывали, что он назанимал много денег, продал квартиру в Москве и проигрался в казино. Еще в Швеции Игорь Пономарев живет, с которым мы за «Нефтчи» играли — по скайпу с ним болтаем, встречаемся. Там удобно — сел в Финляндии на теплоход и через два часа ты в Швеции.

Кстати! Недавно в фейсбуке Вагиз Хидиятуллин в друзья постучался. Я добавил. Он, конечно, великий защитник — но в начале восьмидесятых зачем-то ушел из «Спартака» в ЦСКА. Не знаю, что и кому он хотел доказать. «Спартак» подходил ему по стилю, а ЦСКА — нет. Гаврилов-то тоже не подошел «Динамо», а в «Спартаке» стал лидером.

— Вы говорили, что ваш брат учился в военно-морском училище.

— Да, сейчас он плавает под флагами других стран, потому что ленинградский порт рухнул. Есть контора, которая рассылает моряков в другие страны — однажды моего брата отправили в Боливию. Сейчас он зарабатывает в месяц 4600 долларов.

— Чем дети занимаются?

— Сыновья хоккеем увлекались. В Финляндии такие условия — форму покупаешь сам и платишь в месяц 120 евро за то, чтоб твой ребенок занимался. Но сыновьям разонравилось — сначала младшему, а потом старшему. Старший массажистом устроился, час массажа стоит 45 евро. Младший учится на последнем курсе университета.

— В Россию часто возвращаетесь?

— Каждое лето. Раньше на месяц приезжал, сейчас — на пару недель.

— Почему?

— В Москве и области местных стало очень мало. Иду в магазин: из десяти человек по-русски от силы двое говорят. Обидно. Как будто в чужой стране.

Фото: facebook.com/sergey.bazulev