«Юран сказал Садырину: «Я из-за вас три лимона потерял»

Читать в полной версии

— Чем мини-футбол принципиально отличается от большого футбола?

— Ну, смотри. Идет последний тур мини-футбольного чемпионата, сижу я в далеком городе со своим другом, президентом клуба. Город не сильно внушающий доверие, так что мы привезли с собой коньяк и сидим его пьем. Его команде уже ничего не надо, у них все хорошо. Тут стук в дверь, заходит представитель другой команды и говорит: «Тут такой деликатный разговор… В общем, помогли бы вы нашей команде, легли бы под нас сегодня…» На что мой друг говорит: «Ну, можно рассмотреть, но что я тогда ребятам своим скажу? Как их мотивировать-то?» «С собой денег нет, — отвечает тот. — Но сейчас пойду, попробую решить. О, а вы тут коньяк пьете, да?» В общем, налили ему, ушел решать.

Через пятнадцать минут снова стук в дверь. Заходит еще один человек, представитель уже другой команды. «Слушай, тут такой деликатный разговор… Помогли бы вы нашей команде, прибили бы сегодня этих? Денег с собой нет, но сейчас пойду, попробую решить. О, а вы тут коньяк пьете?» Тоже наливаем, тоже уходит решать.

Тут мой друг поворачивается ко мне и спрашивает: «Слушай, а в большом футболе такая ситуация возможна? Матч же один, его же нельзя и продать, и купить одновременно. Последний тур, да и еще и ни у того, ни у другого денег нет с собой». «Нет, — говорю. — В большом футболе такое невозможно. В большом хотя бы коньяк свой принесли бы, а не наш пили».

— Вы свое время консультировали мини-футбольный клуб «Норильский никель». Какие впечатление остались от Норильска?

— Вообще, команда тогда базировалась в Москве, но, помню, в Норильске как-то проходил один коммерческий, имиджевый турнир. Вот тогда я понял, что такое не просто закрытый аэропорт, а закрытая дорога в аэропорт. Получилось так, что гендиректор клуба Михаил Русяев привез на тот турнир каких-то своих немецких друзей из большого футбола с пивными животами, они там много назабивали, а когда пришло время улетать, началась пурга. Выехать нельзя. «А это вообще надолго, ребят?» — спрашиваю местных. «Ну, может быть, на сутки, — отвечают. — Может быть, на недельку. Может, больше…» Так что строить деловые отношения с Норильском несколько сложно.

А в тот раз все закончилось тем, что где-то через сутки появился какой-то умелец и сказал, что может довезти всех на «Камазе». Русяев с немцами связался по спутниковому телефону, а те: «Ой, нет, мы тут нашли буфет, а в нем прекрасная буфетчица Зина. Нам тут так хорошо, что не нужен никакой «Камаз». Когда улетим, тогда и улетим». В итоге улетели только еще через сутки.

Вот, что такое город Норильск. Причем это был май, и даже не первые числа.

***

— Российский спорт 90-х кишел бандитами. Как вы с ними находили общий язык?

— Да, в 90-е же бандитом было быть престижно — как депутатом сейчас. У них были деньги, они курировали весь этот процесс, спортсмены к ним относились спокойно. Но с этой публикой надо вести себя согласно заповеди «Не верь, не бойся, не проси» — и все это будет нормально. Главное — не обещать им ничего. У них свой кодекс справедливости. 

Была, например, одна история. Такие вот кураторы, как я их называю, решили помочь деньгами одной команде из высшей лиги, взяли известного нападающего, заплатили ему подъемные. Поначалу у него покатило, а потом как отрезало. Я как раз оказался в городе в тот момент, когда тренер перевел его в полузащиту. И вот готовятся они к следующей игре, тренер ему говорит: «Слушай, старик. Что-то от тебя совсем толку нет». «Ну а что, вы меня сейчас опять в полузащиту поставите и будете голов требовать?» “Буду. Я же не вратарем тебя делаю». «Ну а я тогда просто на поле не выйду». «Ну и черт с тобой».

Начинается матч, в составе его нет. Приезжают кураторы. «А где наш-то?» — спрашивают. А они его любили, в фаворе у них был. «Ну вот так и так, поэтому нет», — отвечают им. После этого кураторы вывозят игрока подальше от базы и говорят: «Слушай, дружок. Мы-то думали, у тебя травма, а ты отказался играть за нашу команду. Был договор. Мы тебе собрали деньги. Мы тоже работаем не бесплатно. Так что будет так: мы тебя штрафуем за пропуск игры, а дальше либо ты возвращаешь всю сумму и мы забываем друг о друге, либо играешь хоть вратарем». Игрок — сразу на стадион. «Тренер! Я очень хочу играть».

По-моему, вполне справедливо, согласись.

— Самый удивительный легионер, которого вы встречали в те времена?

— Самара времен Владика Радимова. В гостиницу «Волга» заселяются три африканских джентльмена, которые прибыли на просмотр. Им было сказано: «Отсыпайтесь, а в два часа вас будет ждать автобус, который отвезет вас на базу». Через день-другой я планировал посмотреть на них на тренировке, но не получилось — и вот почему. В 14.05 подъехал фирменный клубный автобус, водитель походил-побродил, но клиентов не нашел. Поднялся — в номерах никого. «Никто трех черных товарищей не видел?» — спрашивает. «Видели. Они в какой-то автобус садились». В общем, африканцы оказались дисциплинированными, что редко бывает, и ровно в 14.00 вышли на улицу — а в этот момент на их беду подъехал рейсовый автобус, которые ехал на рынок. Ну они в него и сели — вместе с бабулями с гусями и курами.

Среди этих корзинок разложили свои сумки и задумались: «Чего ж они нас сразу так опускают-то? Хоть бы по мячу дали сначала ударить. Может, мы все-таки чего-то стоим, и можно было нормальный автобус за нами прислать».

Отлавливали их потом сетью в районе рынка, агенты их, конечно, настаивали на просмотре, но Тарханов сразу сказал: «Везите их сразу в аэропорт — причем за их счет. Если у них в жизни нет мозгов, то едва ли они проявятся на поле».

Александр Тарханов. Фото официального сайта «Крыльев Советов»

Хотя один из товарищей был некто Эссьен Фло, который потом оказался в «Спартаке». Пресс-атташе «Спартака» Александр Львов мне потом рассказывал, как «Спартак» как-то играл какую-то двусторонку, Фло сидел первый тайм на трибуне, а на второй Романцев попросил его позвать. Львов поднимается — а его нет. «Тут сидел такой в желтой шапочке, не видели?» — «Видели. Его менты свинтили и увели куда-то». Львов приходит в лужниковское отделение, там за решеткой сидит перепуганный Фло. И рассказывает: «Я с трибуны слез, отошел на метр и пописал, а меня забрали». Львов ему: «Ты что, у себя в Нигерии тоже ссышь на улицах?» Тот: «Ну да». Львов: «В смысле? У вас там все, что ли, это прямо на улицах делают?» — «Ну да», — говорит Фло. И тут, говорит мне Львов, я понял, что наезд не удался.

* * *

— Вас знают как легенду «Спорт-Экспресса». Как вы смотрите на все, что происходит сейчас в газете?

— Мы, как известно, с Игорем Рабинером выпустили книжку о «Спорт-Экспрессе». И я тебе скажу, что крайняя презентация этой книжки у нас была в Питере, и как раз тогда нынешние собственники «Спорт-Экспресса», собственно, стали собственниками. И после беседы с близким к этим кругам лицом, я удивился: они как бы думали, что Иван Рубин продал им курицу, несущую золотые яйца. О Рубине у меня неоднозначное мнение, но он точно не идиот, так бы он не поступил никогда. Товарищи, ну а чего вы ожидали? Как говорил Сэр Алекс Фергюсон: «Если я хочу купить игрока, я сначала интересуюсь, почему его готовы продать». 

Но тогда у них хотя бы выработалась генеральная идея под названием Объединенный футбольный чемпионат. Она явно просматривалась. Костя Клещев, думаю, как раз покинул издание потому, что недостаточно придерживался этой новой линии партии. А когда по известным причинам эта идея раскололась, они, по-моему, потерялись окончательно. А насчет всех этих открытых писем — они никогда не приводили к результату. Это как Олег Романцев, уходя от Червиченко, начал кричать в воздух: «Спартак» должен быть народной командой, давайте раздадим акции болельщикам, и будет нам счастье».  

Знаешь, я же читал интервью Геcкина с Юрием Дудем, и оно меня расстроило. Совсем плох стал старик Моисеич. «Это не помню, то не помню»… Напомнил он мне известного персонажа Доцента из «Джентельменов удачи» — но там-то его как карикатуру рисовали. А тут Вова сам превратился в карикатуру и не заметил этого. Это печально. Ты же как старик Коробейников сидел в своей каморке, а вокруг тебя что-то придумывалось, была какая-то движуха. И когда тебя об этой движухе спрашивают, надо более ответственно подходить к своей памяти. Или уже потихоньку вешать перо на гвоздь.

— Слышал историю, что в свое время вас уволили из «Спорт-Экспресса» после того, как вы привезли из Аргентины выдуманное интервью с Марадоной. Такое было?

— Ну, враги-то клевещут. На самом деле было так. 

Диего Марадона (в центре) в финальном матче ЧМ-1990 против Германии. Фото Global Look Press

1995 год. Меня пригласила в Аргентину юношеская сборная Москвы по футболу, у которых там было турне. Марадона тогда тренировал «Расинг», и мне сказали: «Он, конечно, непредсказуемый — но мы твою просьбу передадим». А уже под конец турне мы возвращаемся в Буэнос-Айрес и мне говорят: «Старик, Марадона сказал да». А он же тогда был совсем отвязным. Первое, на что я нарвался, — это обложка газеты, на которой Марадона показывал кому-то средний палец без всякой причины. В общем, вел он себе нездорово. За те две недели, что мы катались по Аргентине, у него постоянно были какие-то скандалы, посылания и так далее. На каком-то матче он подозвал судью и плеснул ему водой в лицо. Другого бы выгнали, но это Марадона. Где-то даже опубликовали письмо его фаната, который написал: «Диего, пойми, ты уже не бог. Мир не вертится вокруг себя. Поставь голову на место, мы ведь всей Аргентиной за тебя болеем». 

Я все это копил-копил-копил, и вот после матча «Расинга», который они сыграли вничью, я захожу с переводчиком в раздевалку. Марадона нас видит, говорит — ну, пошли. В массажку. Садимся, я сразу же спрашиваю его про этого судью, которого он облил водой: «За что?» — «Во-первых, он судить не умеет, — говорит. — А во-вторых, вообще дерьмо. Но ты прикинь, из-за того, что я Марадона и ты теперь об этом напишешь, об этом уроде даже в России будут знать. Вот, что происходит, когда люди стоят рядом со мной». И дальше шел такой поток: «Я, я, я». Это совершенно нормально.

Мы поговорили, он пофеерил, потом ему стало скучно, и он ушел. А уже после того, как интервью вышло в газете, я приезжаю в один город уже в нашей стране, меня встречает серьезный человек с охранниками. Подходит ко мне и говорит: «Спасибо тебе, брат». — «За что?» — «Да вот за эту фразу твою из интервью с Марадоной: «Марадона появился в бутерброде из охранников, а потом зашел в массажную, которая напоминала маленькую камеру тюрьмы». Спасибо, друг! Как будто сам там побывал». Может, он вопросы с ответами-то и не читал, но образ! Люди из этой среды восхищались той заметкой.

— В газете в итоге не поверили, что интервью состоялось на самом деле?

— Я уже уходил из «Спорт-Экспресса» в тот момент. И получилось так, что я это интервью скинул и пошел отсыпаться. Потом мне говорят: «Слушай, а что если вот это так повернуть, а это — так?» — «Ребят. У меня было пять минут. Телефон мне Марадона не оставил. Заверять это не надо, перезвонить мне ему некуда». А мне: «А ты, может, вообще с ним не разговаривал?» — «А вы-то там были вообще? Вы тут сидите как кроты…» Ну, в общем, я все высказал им — все равно знал, что уже ухожу. До сих пор в спину от кого-точто-то несется.

— Самое удивительное интервью в вашей жизни? Либо из-за героя, либо из-за обстоятельств.

— Знаешь, я много лет ждал, когда можно будет пообщаться с Сашкой Могильным. Когда был локаут в 1995-м, он приехал — причем с него как с рядового советской армии надо было сначала снять уголовное дело за побег, дезертирство. И вот мы сидим в раздевалке, которая уже не напоминает тюремную камеру, и я спрашиваю: «Саш, а когда ты уезжал, о родителях-то подумал?» Ответ: «Серега, мои родители и так под Хабаровском жили. Куда их могли еще дальше-то послать?»

Или был еще один похожий случай — с моим любимым легендарным баскетболистом Юрием Ивановичем Корнеевым, который, увы, умер в 2002 году от рака крови. И как раз когда Могильный только сбежал, я Корнеева спрашивал: «Юрий Иваныч, а у тебя такие варианты были?» — «Ну, бери что-нибудь, подъезжай, вспомним». Приезжаю. Рассказывает. 1962 год, город Бостон. А перед турне Корнеев поругался с руководством московского «Динамо», где тогда играл. Грузины из Тбилиси предлагают ему 800 рублей в месяц, «Волгу» и трехкомнатную на Руставели. Ответ надо дать сразу. «И вот я стою у окна курю, думаю об этом. И тут какой-то человек нарисовывается, говорит: «Наконец-то вы одни. Вот вам машина. Вот контракт с «Бостон Селтикс». Вы мощный форвард, вы нам подходите. Только решайтесь быстро». А я ему: «Да пошел ты. 800 рублей, «Волга», б**, и трехкомнатная. Ты мне думать мешаешь. Сгинь отсюда, сволочь».

«А в Тбилиси-то все-таки не поехал?» — спрашиваю. «Не поехал, да. Понял, что я там чаще буду вином запивать, и наверное не сыграю».

— Чем, на ваш взгляд, советская спортивная журналистика отличалась от российской?

— Простой пример. 1994 год, чемпионат мира по футболу. Я живу ровно напротив базы нашей сборной и каждый день хожу туда как на работу. Я здороваюсь с Садыриным, Семиным, Игнатьевым, Симоняном. Я иду по людям, со мной все разговаривают, и никто не отказывает — я заполняю 2/3 газеты «Спорт-Экспресс», на всякий случай. Спрашиваю Садырина: «Павел Федорович, как с Бразилией-то играть будем?» — «Ну, Владик Тернавский будет держать Ромарио». Подхожу к Владу. Он: «Да пойдем поговорим». И за три дня до матча в газете выходит материал: «Влад Тернавский: «Как я буду держать Ромарио». Нет проблем! И так со всеми. Все абсолютно открыто. 

Павел Садырин. Фото ТАСС

Проходит двадцать лет. Из двух мест мне предлагают поехать на чемпионат мира в Бразилию. «Ребят, — говорю. — Никакого эксклюзива не будет. Они там будут жить у Капелло под колючей проволокой. Если даже до кого-то доберешься, скажут: «Ну, мы работали, мы старались». Вот эта открытая жизнь — она кончилась. А ходить и подглядывать в замочную скважину… Был бы хотя бы условный Бородюк вторым тренером — это еще что-то. Хоть Александр Генрихович, конечно, и партизан на допросе. Но по крайней мере, есть варианты между строк. А так — как в анекдоте: «Чем отличается онанизм от полового сношения? В принципе ничем, только в первом случае поговорить не с кем».

— Александр Шмурнов считает, что российская журналистика находится в плачевном состоянии. Вы согласны?

— А Александр Иваныч не уточнял, она вместе с ним в плачевном состоянии или сама по себе, без него? Вот это любопытно было бы. Возвращаясь к «Спорт-Экспрессу», вот Вова Гескин говорит: «Нам срезали командировки». А как раз в это время у них прошел главный хит сезона — интервью с мамой Игоря Денисова. Простите, а к маме Игоря Денисова в Испанию надо было еще и лететь? Ей нельзя было позвонить? Ну поэтому у вас и нет командировок. А зачем они? 

– Вы верите, что это было реальное, а не выдуманное интервью? 

— Да, Боря Левин — ответственный человек. Но я-то тогда жду ответное интервью со стороны родственников Станислава Черчесова: «Маленький Стасик у нас тоже был принципиальным мальчиком». Я-то Станислава Саламыча давно знаю, он как раз человек, который всегда за команду бился. Этим, между прочим, и отличался в «Спартаке». Помню, мы с ним едем домой после какой-то игры с «Асмаралом». У «Асмарала» на последние 15 минут вышел Гаврилов, и с его подачи сравняли счет. А Дима Хлестов по кличке Барези тогда должен был быть за него ответственным. И Стас говорит: «Они-то с Гаврилой не играли, не помнят его. А он когда вышел, я орал: «Барези! Возьми его за левое яйцо и не отпускай! Возьми!» А он не взял — ну и на, и вынимай». 

У Черчесова я, кстати, был в гостях, когда он еще в Дрездене играл и запустил один из самых нелепых голов. Вообще, конечно, карьера у него могла выйти пообъемнее — и в сборной, в том числе. Но поскольку Станислав Саламыч спиртного на дух не переносил, для команды, костяк которой был из Киева, это был чужой вратарь. Даже если бы он все на свете ловил.

— Ваша пятерка лучших пишущих спортивных журналистов России? 

— Дудя на какое место ставим? Мне Юра нравится своей кусачестью. Он себя называет стервятником. Без Василия Уткина, конечно, тоже не обойтись — потому что он и пишущий тоже. Александр Горбунов. Игорь Рабинер. И Голышак с Кружковым как единое целое.

— Вы давно дружите с Василием Уткиным. Расскажите — каково это?

— Вася офигительно умеет дружить. Но чтобы дружить с ним полноценно, нужно выдерживать его объемы и дозы. Если ты с ним куда-то пришел, а через полчаса уже спишь за столом — ну, значит ты не совсем друг. Не скажу, что я никогда не засыпал — бывали разные случаи, кто кого доставлял домой. Хотя, как ты понимаешь, чтобы доставить Васю, нужно приложить некоторые усилия.

— Какое-то время вы были шеф-редактором баскетбольного канала «НТВ-Плюс»…

— Да, но это имело смысл, пока в нормальном виде существовал чемпионат России. А потом, когда некоторые товарищи из кабинетов сделали Единую лигу ВТБ… Я ничего не имею против нее, но она было сделана, на мой взгляд, чтобы серия ЦСКА — «Жальгирис» была на как можно более позднем этапе плей-офф. А все остальное не имеет смысла. Все же говорят, что вот вроде как единая лига, у всех равные возможности, все счастливые и богатые. Но вот «Жальгирис» несколько лет назад играл в плей-офф с «Краснодаром». Сыграли в Каунасе, через день игра в Краснодаре. «Краснодар» садится в свой чартер, через два часа с копейками приземляется дома, спит, завтра у них выходной. А «Жальгирис» ночует дома, после чего на автобусе едет в Вильнюс, оттуда летит в Москву, там полдня ждет рейса в Краснодар, прилетает туда, уже сегодня им выходить на паркет, они выходят мертвые, их два дня подряд размазывают со страшной силой, и потом тем же замечательным путем они едут обратно — только еще и в соплях. Это был последний год игры «Жальгириса» там, сейчас они не выступают в Единой лиге ВТБ. Так что вся эта идея оказалась нежизнеспособной. 

Хотя когда литовцы еще были, все рассказывали: посмотрите на посещаемость лиги. А что смотреть? Тут сравнивать нечего. Дворец в Минске вмещает пятнашку, в Вильнюсе — 16 тысяч, в Каунасе — 17.  У нас таких дворцов и близко нет. Естественно, когда туда приезжал ЦСКА или другая российская команда, все было забито под завязку, ставьте любые рекорды, пожалуйста. Но в Москве-то надо было что-то построить. ЦСКА до сих пор вон в этом милом сарайчике образца Олимпиады-80 играет. После того как литовцы ушли, посещаемость лиги ВТБ стремительно пошла вниз, и в этом сезоне уже достигла двух тысяч. Такую аудиторию обычно собирают в Литве, когда сборная дошкольников Клайпеда играет против дошкольников Паланги. Так что один турнир убили, а другой сам стремится к нулю.

— Есть мнение, что российский баскетбол — это очень плохо. Вы согласны?

— Нет, иначе бы ЦСКА не выходил бы в очередной Финал четырех, «Химки» не выиграли бы еврокубок. Но понимаешь, ЦСКА не может быть вечным чемпионом, это всегда приводит к застою. Наверное, болельщики футбольного «Спартака» с этим не согласятся, но неинтересно было смотреть российский футбол, когда вечным чемпионом был «Спартак». Нужна конкуренция.

При этом баскетбол — это самый гармоничный ветеранский вид спорта, потому что у этих людей не исчезает ничего. Он идет с мячом, налево посмотрел, направо отдал, а в углу с заряженной лапой уже стоит другой. И если в игроцкие годы он забивал 8 из 10, то сейчас он кладет 6. Все осталось, все при них.

— В вашей карьере было множество командировок. Самая безумная из них?

— Журнал «Мой футбол», 1995 год. Это были не бандиты, это были бизнесмены — но у них начались неприятности. Один из них мне звонит и говорит: «Старик, ты на работу не ходи завтра. Нам там арест на имущество накладывают в журнале. Сможешь днем куда-нибудь вылететь, чтобы можно было на командировку деньги списать?» — «Ну, без визы можно к Олегу Саленко в Турцию слетать, например», — говорю. «Давай! Давай в Турцию, бери семизвездный отель, трать, вези чеки — чтоб не все врагам досталось!» И поехал я к Сале, замечательно время провели. Такая вот командировка.

Кстати, если о Саленко. Я же еще от журнала «Смена» в 1984 году приезжал в школу «Смена», когда «Зенит» стал чемпионом с девятью воспитанниками в составе. И мы с Дмитрием Николаевичем Бесовым, основателем «Смены», как раз разговаривали о воспитанниках. «А есть у вас такая звезда, какой мы еще не видели?» — «А вот он тренируется как раз, — говорит. — Олег Саленко. Надеюсь, будем гордиться им как игроком, но боюсь, что будем краснеть за него, как за человека».  

У Олега было раннее развитие. Он все юношеские сборные прошел, везде был лучшим бомбардиром. Когда он забил свои пять мячей Камеруну, я естественно был на игре. Тогда у нас еще был шанс выйти с третьего места, но та ночь была отдана игрокам на откуп. И я к нему подхожу после допинг-контроль и спрашиваю, сможем ли поговорить. «Да, конечно, пойдем в номер. Раз пиво можно, давай засыпем» — «Сколько?» — «Серег, ну я все-таки рекорд установил, так что давай ящик возьмем». Отлично поговорили, интервью потом вышло в «Спорт-Экспрессе».

В тот же вечер, помню, выходя в коридор, увидел одну из сцен, которую невозможно было бы подглядеть на базе сборной России-2014. И, может быть, прав Капелло, что никого и не пускал. Тогда с одной стороны на колонку оперся главный тренер сборной Павел Садырин, с другой — нападающий Юран. Юран сыграл первый тайм с Бразилией, после чего его заменил Саленко. Больше Юран на поле не выходил. А к нему за неделю до чемпионата мира подъезжал «Арсенал» и предлагал контракт на четыре года по 800 тысяч в год. Но Сергей Николаевич хотел миллион.

Отложили это дело до конца турнира, но в итоге никогда к нему уже не возвращались. И вот стоят они с Садыриным, и Юран говорит: «Федорыч, вот вы меня перестали ставить, и я из-за вас три лимона потерял. Три лимона, Федорыч. Федорыч! Да вы хоть представляете себе, что такое три лимона?» — «Три лимона… — говорит после паузы Садырин куда-то в воздух. — Я, между прочим, до этого дня в федерации 300 долларов получал, зато каждый месяц. А сейчас с такими, как вы, и тех денег, видимо, не будет. Три лимона, три лимона. Тьфу, фраера». И разошлись они в разные стороны.

***

— В этом интервью было выпито столько алкоголя, что я предлагаю закончить его историей про самое невероятное застолье в вашей жизни.

— Пожалуйста. 1990-й год, «Алания» — или тогда еще «Спартак-Орджоникидзе»? — выходит в высшую лигу СССР. Происходит серьезная тусовка в охотничьем домике, на которую приглашены мы с фотографом Сашей Федоровым. Во главе стола сидит Сослан Петрович Андиев, человек-гора, двукратный олимпийский чемпион по борьбе в тяжелом весе.

Саша фотографирует, старается, потом выходим покурить. Возвращаемся — и видим, что Сослан Петрович режет поросенка, а на плече (!) у Сослана Петровича сидит человек и говорит тост. Причем человек нормальной комплекции. И Андиева это нисколько не напрягает. Федоров тут же за фотоаппаратом — но ему быстро объясняют, что вот такого эксклюзива лучше не надо. 

После этого человек договаривает тост, а потом опирается ладонью о голову Сослана Петровича, встает уже ногами на его плечо и разбивает бокал за какое-то счастье. После этого встает уже сам Сослан Петрович — а человек при этом продолжает стоять у него на плече.

Вот эта сцена очень врезалась в память. Тогда я понял, что Андиев рано закончил. Мог бы и за третьей олимпийской медалью идти.