Твалтвадзе: «Спартаковские болельщики предлагали меня повесить»

Читать в полной версии

— Мы встретились днем, потому что утром вы читали лекцию. Что за лекция?

— В МГУ. Вторую неделю уже занимаюсь этим. Предложили прочесть курс лекций по международному олимпийскому движению, я согласился. Финансовая составляющая там нулевая, как и в любом преподавательском деле, но мне вдруг стало интересно. Я ведь 15 лет уже не преподавал, со времен школы, так что внезапно потянуло за кафедру. И, что приятно, студенты не дураки.

— Расскажите для тех, кто не в курсе: чем вы занимались в последние годы?

— Да все тем же — работаю на «России-2», на канале «Спорт», на радио «Шансон». Если я в Москве и у меня нет другой работы на канале, то комментирую матчи мини-футбольной «Дины». Хотя завтрашнюю игру вот пропускаю.

— Как начались ваши отношения с «Диной»?

— Как у Шекспира: история, леденящая кровь. На самом деле меня с «Диной» столько всего связывает, что если соединить все ниточки, получится какой-то ненормальный клубок. С пресс-атташе «Дины» Димой Леонгардтом мы вместе в армии служили. На соседних койках спали. Мой школьный товарищ играл в футбол вместе с президентом «Дины» Сергеем Козловым. Вице-президент Олег Денисов служил в армии с моим выпускником. Вместе с ними служил в армии мой друг детства. Я же говорю — клубок.

А что касается «Дины», сегодня мне интересна это команда тем, что за последние годы она прошла через все круги ада. Это команда, которая формировала наше отношение к мини-футболу. Которая в глухие 90-е выдала на-гора целую россыпь имен. И на том мелководье большого футбола мы в мини-футболе получили трехкратных обладателей Кубка европейских чемпионов и чемпионов Европы. Для еще не самого раскрученного вида спорта это был прорыв, революция в сознании. И за это, конечно, особый поклон Сергею Анатольевичу Козлову. Потому что спорт держится на фанатах, которые искренне преданы своему делу. Сергей Анатольевич — один из таких. И он после многих лет отсутствия на пьедестале вытащил-таки команду практически со дна. «Дина» как семья. Я все время это говорю. И я считаю, что надо в Троицке, в «Кванте», вывесить футболки легенд «Дины». Это очень важно для молодежи, для болельщиков. Это история, которую нельзя забывать.

— Сколько вы уже сотрудничаете с «Диной»?

— С 1999 года, получается. А так, чтобы комментировать матчи на постоянной основе, — наверное, с того момента, как начал существовать канал «Спорт» в 2003 году. Мы показывали много мини-футбола. Но тогда я комментировал не только «Дину», другие московские команды тоже. А сейчас основной упор на матчи «Дины» и «Динамо». Опять же московские матчи. Хотя иногда приходится ездить и комментировать какие-то совершенно ненормальные игры. Но это все равно удовольствие! Все равно игра, все равно футбол. Что бы мы ни говорили, внешние составляющие не берут верх над самой игрой. 

Мне доводилось комментировать в разных условиях. В Краснодаре, например, у меня в руках был микрофон, еле горела лампочка, а передо мной — окно зарешеченное, как в тюрьме. И было ощущение, что его не мыли со времен войны. Обзор был такой, что видел я только половину площадки — и всем все равно. Когда я спросил: «Ребят, а почему вы меня пересадить не можете? Вон же подиум есть. Тем более, там как раз сидит один комментатор». Знаете, что мне сказали? «Да вы что! Это губернаторский комментатор!» Ну, значит, телеканал «Россия» и близко рядом с губернаторским комментатором не валялся. 

— От мини-футбола вы действительно ловите кайф? Или это только работа?

— Нет, я действительно получаю кайф. Потому что это совсем другая динамика, и здесь у тебя все как на ладони — никто не возится на дальнем уголке большого поля.

Плюс атмосфера мини-футбольного матча, особенно перед игрой, гораздо позитивнее. Игроки не закрыты, тренеры не закрыты, ты можешь спокойно побеседовать с людьми. Обстановка более демократичная. В большом футболе сейчас чтобы поговорить с футболистом, нужно, условно говоря, написать письмо в необходимую инстанцию, потом его должны заверить, потом спустить для исполнения, и твоя встреча произойдет в микст-зоне. Утрирую, конечно, но во многом ситуация такая. Знаете, как в Египте строили пирамиды, чтобы у простых египтян возник страх и почтение — так и тут. Чтобы появилось это ощущение: «Боже мой! Какой я маленький перед этой пирамидой!». Так и в большом футболе систему отношений отстраивают именно так, чтобы мы думали: «Это же боги! Высота какая! Недостижимая!». А эти боги играть не умеют.

На Западе тоже существует подобная система взаимоотношений, но многие топ-игроки гораздо демократичнее относятся к журналистам и болельщикам. Есть, конечно, свои завихрения, но не каждый игрок — Суарес. Не каждый тебе ухо откусит.

— Что еще раздражает вас в большом футболе?

— Много чего. Меня вообще раздражает РФПЛ. Тем, что левая нога не знает, что делает правая рука. Пример с тульским «Арсеналом» показательный. Я двумя руками за Аленичева. Я считаю, что он поступил абсолютно правильно. Он не подставил левую щеку, когда его ударили по правой, и поступил как мужчина. Он создал прецедент. И лицо в грязь не уронил. На деле самого выдающегося российского футболиста по-настоящему унизили. Он приехал делать футбол, а ему не дают. К РФПЛ куча вопросов. А чего у нас в Туле такое поле? А когда вы принимали систему «осень — весна», вы не знали, какие у нас в марте поля? Или, когда вы уверяете, что десять легионеров — это благо и счастье, ваши мысли где бродят? А в 2018 году у нас будет десять вратарей в составе и Игнашевич с Березуцким. И вы говорите, что это наиболее прогрессивный путь развития.

РФПЛ — это организация, которую надо разгонять к чертовой матери и создавать по новой. Они могут быть профессионалами, но думать не хотят. И главная константа в их образе мышления: «Как заработать деньги?». Вот «Лига-ТВ». Они говорят: «Если мы сейчас не продадим за 60 млн права, все будет плохо. Предложение от «России-2» не катит — там не те деньги». И во всех рассуждениях главное — деньги. Никто не говорит о болельщиках. А у нас на общедоступных каналах только одна игра в неделю идет.

Я вспоминаю 2003 год, когда телеканал «Спорт» стал показывать чемпионат страны. Никто его не показывал! Ни Первый канал, ни четвертый. Я хорошо помню, как представители НТВ говорили: «Да нам неинтересен российский чемпионат». А потом усилиями телеканала «Спорт» российский футбол стал продуктом. Его стали показывать профессионально, начали выходить программы. И вдруг это стало интересно. И тогда появился «Газпром» и зарядил 120 млн. У государственного канала таких денег не оказалось. И на сегодняшний момент российский болельщик по большому счету футбола лишен. Ребят, ну если думать только о деньгах, то вам всегда будет мало! И «Лига-ТВ» — это ведь тоже порождение РФПЛ по большому счету.

А еще я очень хочу задать вопрос руководителям ЦСКА, «Зенита»: ребят, а чего вы все-таки не взяли и не переехали на Украину, чтобы свой чемпионат разыгрывать, который вы так лоббировали? Сейчас было бы, наверное, очень кстати! В таких-то условиях. Грустно все это. Вот это меня раздражает.

— А теперь давайте представим, что в следующем сезоне вас зовут комментировать матчи РФПЛ. Откажетесь?

— Ну, это моя работа. Я не вижу здесь каких-то противоречий. Я сейчас вспомнил одну историю… В 1999-м я комментировал матч «Спартак» — «Лидс», который из Москвы перенесли в Софию из-за промерзшего поля. «Спартак» тогда выиграл 2:1. Мы комментировали с Димой Анисимовым, перед игрой ко мне подошел журналист Sky и спросил: «Как вы прокомментируете перенос матча и состояние поля в Москве?» А я ответил: «Вы знаете, я комментатор футбола. А не того, что происходит вокруг. Для этого есть официальные органы, разбирайтесь с ними». Журналист сказал, что я дипломат. Ну да, может быть. Но я комментатор футбола. То, что около него, раздражает, отвлекает и прочее. Но главное — игра. Поэтому если мне скажут комментировать футбол, я буду его комментировать. И не испытаю при этом ни малейшего дискомфорта. Игроки не виноваты в том, что ими временами руководят идиоты.

— Вы комментируете все матчи «Дины». Как вам вообще работается на клубном ТВ и не чувствуете ли вы себя немного Геннадием Орловым?

— Абсолютно не чувствую. Во-первых, Геннадия Сергеевича я очень люблю и уважаю, мы с ним в прекрасных отношениях, и он на сегодняшний день многим даст сто очков вперед — в русском языке, в понимании футбола, в тактичности. А во-вторых, я не считаю себя клубным комментатором. Если вы послушаете мои комментарии, на орехи достается и тем и другим. Но болельщика, конечно, не переубедить. И раз Твалтвадзе комментирует матчи «Дины», значит его купили — и все. Пусть говорят. Болельщики «Динамо» называли меня конским хвостом. Болельщики ЦСКА — бифштексом спартаковским. Спартаковцы повесить предлагали. Пусть говорят…

Оценки моей работы могут быть самыми разными. Могут в спину плюнуть, а могут подойти и автограф попросить. В интернете — то же самое. Интернет — это такая большая клоака на самом деле. Не весь, конечно, но огромное количество не то чтобы неудачников, но трусов имеют возможность повякать за спиной. У нас же все разбираются в футболе и хоккее. Как и в политике с экономикой.

— В каких вы вообще отношениях с интернетом?

— Меня нет ни в каких фейсбуках или твиттерах. Хотя мой сын меня размазывает по стенке, говорит, что я несовременный. Я и почту не заводил много лет, потому что предпочитаю с человеком по телефону поговорить или встретиться. А тут недавно услышал гениальную фразу: «Я с ним поссорилась в фейсбуке просто насмерть». Вот я представил себе масштабы этой ссоры. В фейсбуке. Ну просто дуэльная история.

А что касается какого-то пиара или других вещей — знаете, Дима Губерниев после скандала с Малафеевым два дня был на первых страницах Яндекса. И он рассказал гениальную историю: «Я тут с Киркоровым недавно встречался. Так он мне задал вопрос: «Дим, а ты сколько забашлял, чтобы оказаться на первых страницах?» У людей там уже другое восприятие мира.

— При этом Губерниев потом со съемочной группой приезжал в гости к Малафееву.

— Это тоже, наверное, пиар в какой-то степени. Но мне вполне хватает тех отношений, которые у меня сложились с ветеранами хоккейных и футбольных «Динамо», ЦСКА, «Спартака». Я горд тем, что проводил юбилеи Валентина Козьмича Иванова, Виталия Семеновича Давыдова, Александра Николаевича Мальцева, Бориса Петровича Михайлова, Лидии Гавриловны Ивановой. Я ни копейки с этих людей не получил и никогда бы не взял с них деньги. Потому что для меня эти люди — история. Я найду, где заработать. Вы говорите, что фейсбук повысит мою цену? Сомневаюсь, что мне надо цену повышать за счет твиттера, фейсбука, инстаграма и двестиграма.

***

— Когда, по-вашему, у вас был пик карьеры?

— Я надеюсь, он еще будет! Это сложный вопрос. Я пришел на телевидение в 1997 году. В 1998-м у меня уже берут автографы, со мной фотографируются — я в шоке, для меня это нонсенс. Внутренне к этому надо быть готовым. Моя программа «Двадцатый век. Страницы футбола» идет на канале СТС. Сейчас даже трудно представить, что на СТС когда-то был спорт. А, кстати, первая передача, которая вышла на СТС 1 января 1997 года, была «Спорт на грани». 

Так вот когда в 1998-м моя программа закончилась… это была растерянность: «Как?! Боже мой! И вот это и есть ваше долбанное телевидение? А как же все то, что было на протяжении целого года? А как же новый эфир? Новые проекты?» А в ответ — тишина. Два года я сидел лапу сосал. Полгода работы на ТВЦ даже в расчет не беру. Вынужден был вспомнить старое и начать работу в вечерней школе. Но потом вышла программа «Золотой пьедестал», и опять все вернулось. Потом опять спад, потом опять подъем. Так что дороги-то — они разные. А сегодня у меня просто времени нет думать о том, спад или подъем. Потому что помимо телевидения, у меня выходит две программы на радио «Шансон». И я очень горжусь этими программами. Одна из них — посвящение 70-летию победы. Вторая — спортивная, «Мастер Спорта», в которой я делюсь мыслями о каких-то событиях. Теперь вот еще привалила работа в МГУ. Поэтому у меня нет времени раздумывать: ах, плохо мне сейчас или хорошо.

— Самый курьезный репортаж в вашей жизни?

— Мы с Сергеем Никольским как-то комментировали автогонки — Питерское кольцо. Не было видно вообще ничего. Ливень страшный прошел, телевизор — просто рыбий глаз. Точно, линзу надо было ставить. И солнце слепит прямо в глаза. В результате нам принесли картонные ящики и накрыли нас с Никольским этими ящиками от солнца. И мы что-то пытаемся комментировать. В этот момент снова начинается дождь — и по этим картонным ящикам бум-бум-бум. В итоге было принято соломоново решение: ящики отбросить к чертовой матери, комментарии прекратить и потом перекомментировать все это в студии.

Еще страшный был матч, когда в городе Обнинск на пляжном волейболе пошел такой дождь, что чуть не смыло площадку — абсолютно серьезно. Волонтеры занимались тем, что швабрами сливали воду из навесов, а навесы моментально прогибались. Больше центнера воды набиралось в течение нескольких минут. А у меня же аппаратура. Сверху на здании спорткомплекса имени Савина камеры сдуло ветром — операторы бегали и ловили их. А я грудью закрывал пульт, чтобы водой не залило. И только успевал орать в микрофон, чтобы кто-нибудь пришел и освободил меня от проводов — потому что если сейчас что-то бабахнет, грохнет, что-нибудь замкнет, то все. Это было просто страшно. И я еще левой или правой ногой умудрялся воду сливать. Жуть!

— Самая забавная история, приключившаяся с вами в командировке?

— В Афинах на Олимпиаде было забавно. На турнире по борьбе моя комментаторская позиция была первой после прохода, но идти к ней нужно было в обход. Естественно, кому хочется обходить, если можно просто спуститься по трем ступенькам? Греки на это как-то не реагировали, а тут раз — и говорят мне: «Стоп!» А первые два ряда под комментаторскими позициями — VIP-ложа. Я охраннику говорю: «Да ладно тебе, вот моя позиция». И пока он раздумывал, я сделал два шага и уже оказался на своем месте. В этот момент мимо проходит группа, впереди идет очень красивая женщина. Лицо вроде знакомое. Ну ладно, думаю. А потом ее показывают — и взгляд с экрана он ведь совсем другой. Как только человек в телевизоре появляется, моторчик быстрее срабатывает — сразу узнаешь. «Боже мой! Это ж королева Испании София! Жена Хуана Карлоса!» Я потом долго пытался представить, что было бы, если бы такая ситуация у нас произошла.

Еще вспоминаю чемпионат мира по хоккею-2006 в Риге. Стоим, курим возле служебного выхода, игры уже закончились. И вдруг выходит полицейский и говорит: «Два шага в сторону сделайте». — «Зачем?» — «Пожалуйста. Сейчас пойдет президент». Я думаю: «Что за наглость такая? Ну, президент хоккейной федерации пройдет, я с ним вроде бы знаком. Чего вдруг такая честь?» А, оказывается, выходила Вайра Вике-Фрейберга, президент Латвии. В лицо ее не знаю, ну тетка какая-то вышла. Думаю, значит, сейчас и президент пройдет. А потом, боже мой, начинается невероятное. Группа волонтеров, 15-летние девчонки в белых майках бегут к тетке и кричат: «Вайра Вике! Вайра Вике!» И начинают с ней фотографироваться. Тут я понимаю, о каком президенте шла речь! Смотрю, как волонтеры фотографируются с президентом, и думаю: «Ну ни хрена себе, у нас ни к какому мэру на расстояние пушечного выстрела подойдешь».

***

— Благодаря своей профессии вы познакомились с кучей известных людей. Каким знакомством вы особенно дорожите?

— Я горд этими знакомствами. Близкими друзьями я бы, наверное, никого не назвал — потому что я сам не перешагну эту грань. Для меня они все-таки остаются кумирами. Я могу с Анатолием Бышовцем или Георгием Ярцевым сколько угодно разговаривать о футболе, мы можем рассказывать друг другу разные байки. Каждая встреча с Геннадием Логофетом или Валентином Бубукиным для меня была просто излиянием души. А представляете, каково это, когда к тебе подходит Александр Владимирович Гусев? Величайший защитник в истории хоккея! И говорит: «Ну, чего, Гриш, смотрел вчера футбол?» И даже если я не смотрел, все равно скажу: смотрел. Потому что ему интересна моя точка зрения, а это дорогого стоит. Или когда к тебе подходит Виталий Семенович Давыдов и говорит: «Ну что, мой юный друг, держим руку на пульсе?» Вы не представляете, какое это богатство и счастье.

Когда Евгений Романович Гришин, наш величайший конькобежец, четырехкратный олимпийский чемпион, лучший спринтер XX века… Мы с ним часто перезванивались, я сделал о нем фильм, он был необыкновенно благородным и благодарным человеком. И он меня как-то спросил: «Гриш, вот ты столько о нас, конькобежцах, фильмов делаешь — а ты на коньках-то кататься умеешь?» Я говорю: «Евгений Романович, лет сорок уже не стоял». — «Ну, ты приходи — научу!» И это человек, которому принадлежит, наверное, величайшая фраза всех пресс-конференций в мировой истории. В 1960-м ему задали вопрос: «Господин Гришин, что вам больше всего понравилось в Америке?» А он сказал: «Больше всего мне понравилось красное знамя моей родины в голубом американском небе». Это гигант. Гигант.

Я как-то делал фильм к юбилею Аркадия Чернышева, который показывали в «Золотом пьедестале». И вдруг раздается звонок. Звонит вдова Анатолия Тарасова и мама Татьяны Анатольевны Нина Григорьевна: «Гриша, это Нина Григорьевна. Гриш, ну что ж так… Вот смотрю сейчас телевизор, идет фильм про Аркадия Чернышева. А что ж ты про Анатолия Владимировича-то фильм не собираешься делать?» — «Как не собираюсь? Я ж его уже сделал». — «Нет, Гриш, это ты про Таню делал фильм, а про Анатолия Владимировича не делал». — «Да как же не делал! Я у вас дома был, вы мне клюшку подарили с автографами! У вас в гостях даже тренер из Вологды был!» — «Не из Вологды, а из Костромы». То есть все помнит, но вот как же так: показывают фильм, который Твалтвадзе сделал про Чернышева, а что ж не показывают про Тарасова, сейчас я ему позвоню.

Это все бесценный капитал.

— Такая дружба со спортсменами не вредит работе? Вам же приходится по десять раз думать прежде, чем раскритиковать кого-то, когда есть за что.

— Я десять раз и подумаю, в любом случае. Я бы не сказал, что это мешает. Понимаете, можно соврать, а можно не сказать правду. Есть такая формула. Можно какое-то имя использовать в комментарии, а можно не использовать. В любом случае для каждого твоего слова должен быть информационный повод. Если человек как-то набедокурил… Наверное, скажу. Бывали ли такие случаи? Нет, не бывало. И знаете, есть все-таки система внутренних тормозов. Ты же понимаешь, что слово, брошенное в эфир, это семя, которое прорастет. И ты изначально представляешь, какой плод вырастит. Для чего тебе это нужно? Чтобы посеять смуту? Ну, это не совсем моя ипостась.

Хотя я считаю, что я воюю с АМФР (Ассоциация мини-футбола России). Мне очень многое не нравится из того, что они делают. Это касалось и ситуации с Поповым, с Сытиным и их гражданствами. Когда-то они отказались от выступлений за свои сборные по просьбе АМФР. А когда пришло время подписывать заключительные контракты в жизни, им сказали: «Не, ребят, извините, вы иностранцы». Такой волчий билет всучили в последний момент. И это только одна такая история.

— Вам приходилось извиняться за свои слова, сказанные в эфире?

— Конечно. У меня была неприятная ситуация с Димой Берестовым, олимпийским чемпионом по штанге. Я почему-то подумал, что он был лишен золотой медали, потому что после Олимпиады он отбывал дисквалификацию двухлетнюю. И я сказал об этом на радио. Он хотел подать на меня в суд. Мы с ним встретились, поговорили, совершенно адекватный человек. Разошлись полюбовно. Я до сих пор в машине держу плакат с его автографом. Всегда можно найти точки соприкосновения — нужно просто сесть и поговорить.

— Человек, которому вы не пожмете руку?

— Есть люди, с которыми я не хочу общаться. Например, один из апологетов российско-украинского чемпионата, не будем называть имена.

— Который не любит бриться, ага.

— Да, который не любит бриться. С этим человеком я не хочу общаться. После конкретного случая. Рассказывать не буду, потому что это связано с политикой. И я бы не хотел на этом заострять внимание.

***

— Очевидно, что сейчас вы появляетесь в эфире куда реже, чем раньше. Объясните, почему вы пропали с большого ТВ?

— Наверное, это политика канала. На омоложение, может быть. Мне сложно сказать.

— У вас были предложения от других каналов?

— Дима Чуковский мне как-то сказал: если тебя уволят, не переживай, я тебя возьму. Но это было в шутку сказано, конечно. Только не делайте заголовок: «Твалтвадзе звали на НТВ». Я не люблю скандалов и громких заголовков, за которыми ничего не стоит. Я хочу спокойно жить. Но не всегда получается. Меня хоронили, кстати, знаете?

— Что-то читал такое, да.

— Звонит Володя Топильский и говорит с придыханием: «Гриша…? Это ты…?» — «Я, Вов! А что случилось-то?» — «Точно ты?» — «Да ты с ума, что ли, сошел? Что случилось?» — «Ну как… тебя тут похоронили» — «Ну, хоть с цветами? С почестями?» Оказывается, кто-то написал в интернете, что я скончался после болезни.

— Практически «Зимний вечер в Гаграх».

— Да-да. Дня через два, правда, это фигню из интернета убрали.

***

— Что вас раздражает в современном российском спортивном телевидении?

— Меня раздражает безграмотность сотрудников. Редакторов, многих комментаторов. Когда человек пытается построить красивую фразу и говорит, что «этого немецкого быка взял за рога наш русский конкистадор…» Причем тут вообще конкистадор? Не могу я этого понять.

Мы же знаем, что многие появляются на телевидении случайно. В том числе я. Но я не понимаю, когда люди, работающие на телевидении, сидят в интернете и говорят: «О, какое интересное слово! Знать бы, что оно означает!». А слово это — «Бышовец». И это спортивные журналисты. Они готовы искать телефон Эдуарда Стрельцова, чтобы пригласить его на программу. Не смейтесь, это из жизни…

— Кто-то после этого интервью может решить, что вы просто завидуете молодым коллегам.

— У тех, кто старше, зависть к молодым есть всегда. Зависть — это не самое плохое качество. Можно думать все, что угодно, по поводу моих слов. Я даже разрешаю думать так. Кто-то ведь все равно скажет: «Да сто пудов завидует! Ты чё, кормушки его лишили, загранпоездок лишили, одно, второе, десятое». Ребят, мне есть чем заниматься. И я отнюдь не страдаю из-за того, что на сегодняшний момент кто-тогде-то занял мое место. Завтра займут их место. Озерова из эфира убирали в свое время. Озерова! Для него это была трагедия. Когда его убирали, это была исключительно воля руководства. Ну, может, и в моем случае была какая-то воля руководства… Я не знаю. Что теперь, повеситься, что ли.

— Вы как-то говорили, что на телевидении слишком много «околоспорта» и слишком мало самого спорта. Говорят, по этой причине вам жутко не нравилась программа «Удар головой».

— Ну, это была вообще не программа. Потому что там футбола не было. И она мне просто не нравилась. Есть ли программа, которая мне нравится? Я вам скажу так: мне вообще по большому счету не нравится все, что сегодня происходит на телевидении. Не только на спортивном. Потому что мы ушли от профессионального телевидения и пришли к телевидению по приколу. «А чё, прикольно!» Вот это стало главным. У кого-то штаны порвались во время гастролей? Это будет обсуждаться! У кого-то деньги украли? Жена ушла? Давайте пообсуждаем это! И на всех каналах одно и то же. Я был всегда против программы «Аншлаг!». Но «Камеди Клаб» в конечном итоге превращается в тот же «Аншлаг!». Только еще более распущенный. С телевидения пропала аналитика. Оно превратилась в развлекаловку. Что на Первом, что на «России», что на НТВ, что на радио. Мы даже серьезные политические программы превращаем в ор.

— Вы считаете, на сегодняшнем российском ТВ возможна хорошая политическая программа?

— Как сделать нормальную политическую программу? Первое — это не приглашать Жириновского. Потому что даже от политических программ сегодня ждут кипиша. И если его не пригласить… ну чё, будет не прикольно. Балаган, самый настоящий. Эти орут, эти кричат. И спасительная фраза: «А сейчас реклама!» Серьезная аналитика пропала.

— Почему? Потому что не востребована?

— Потому что время такое. Люди гибнут за бабло. Волшебное слово «рейтинг». За этот рейтинг каждый удавиться готов. Хотя на основе двух тысяч опрошенных считать, что эта передача — великая, а та — полный отстой… Я в свое время встретился с одним кинорежиссером. Он из категории «неоцененных гениев». И он мне говорит: «Гриш, а у тебя есть знакомые бизнесмены, которые могли бы мне дать 200 тысяч долларов на кино?» — «Ну, в принципе есть, — говорю. — А что за фильм-то?» — «Сто пудов в Каннах возьмет золотую пальмовую ветвь. Я тебе отвечаю». — «Ну хорошо, а фильм-то о чем? Мне же надо будет людям объяснить. Хотя бы кто будет играть». — «А, ну кто играть будет, я уже знаю. Вовка Пресняков, значит, Кристинка Орбакайте». И перечисляет мне каких-то эстрадных звезд. «Подожди, — говорю. — А это что, актеры?» — «Да ты чё! Они такие прикольные!»

Вот эта формула работает, к сожалению, на всем телевизионным пространстве: «Сделать прикольно». Поэтому я не люблю КВН, очень не люблю КВН. Потому что КВН превращает нашу жизнь в прикол. И сотни выходцев из КВН не знают, чем себя занять в этой жизни. И они формируют общественное сознание приколами. Я все-таки историк по образованию, и мне, если хотите, кажется, что это какая-то попытка оболванить народ. Народ, который живет по приколу. Им, может быть, и управлять легче.

Вот появилась программа «Голос». Тут же пошли аналоги на «России», на «Звезде», на НТВ. Но теперь появился «Детский голос» — а это преступление! Потому что психика взрослого человека и психика ребенка, который не выигрывает, — это две разные вещи. Никто не советуется с детскими психологами. Эксплуатировать детей на телевидении — это очень опасное дело. И когда потом из этих детей ничего не вырастет, будет ломка голоса, что, Фадеев будем отвечать за исковерканную жизнь? Или Дима Билан?

Зритель хавает. Никто не думает на перспективу. А потом будет «Голос. Детский сад». «Голос. Ясли». «Голос из утробы».

Знаете, в последнее время по большей части я смотрю канал «Культура». Может быть, это знак благодарности каналу за то, что там в свое время началась передача «Золотой пьедестал». На сегодняшний момент это единственный неангажированный канал в силу различных факторов.

Иногда, конечно, переключаю. Грешен, каюсь… Но песня везде одна и та же. Это как новогодний «Голубой огонек». Ты не успеваешь переключать с одного Киркорова на другого. Когда подобного рода проекты начинаются, то средства одни и те же. И средства реализации одни и те же. Одни артисты, одни певцы. Нет альтернативы. И это неинтересно. А если принять во внимании, что все это еще и по приколу, то добавляется элемент грусти.

— Василия Уткина как-то отстранили от эфира на федеральном НТВ за твит про Владимира Путина. На вашу работу политические высказывания или вообще политическая обстановка как-то влияли?

 — Я же говорю, фейсбуки и твиттеры до добра не доводят! А с теленачальством трений не возникало, потому что я крайне редко с ними общался. Добродеев нас в свое время собирал перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити. Были хорошие напутственные слова. Перед отправкой на Игры в Сочи нас собирали в администрации президента. Нас — в смысле многих ведущих спортивных комментаторов. И как бы озвучили точку зрения. Очень тактично. Не то, каким должен быть комментарий, а озвучили некую основную линию, которой, может быть, следовало бы (следовало бы!) придерживаться. Были возражения. Была полемика. Абсолютно нормальная, рабочая. И я в ней принимал участие. Вот это было общение с руководством. Трений — не было.

Что касается того, влияла ли политическая обстановку на работу… Финал Кубка России 2004 года. «Терек» — «Крылья». Меня вызывает руководство со словами: «Ты понимаешь, какая на тебя лежит ответственность?» А перед этим, как вы помните, взорвали Кадырова, первого президента Чечни. И мне говорят: «Ты должен очень четко понимать, что тебе нельзя по ходу комментария произносить слова «пошли в атаку», «ушли в глухую оборону», «развернули наступление правым или левым флангом», «пушечный выстрел». Все то, что могло бы…» Это была такая перестраховочная установка. Со временем, конечно, я оценил, может быть, правоту этой установки. Жизнь непредсказуема. И вспоминая, что творилось в Чечне еще в 2003 году, наверное, это было не лишним.

И я не прокололся ни разу. Только в конце, по-моему, один раз сказал «пошли в атаку» — и тут же себя так хлестанул плеткой по спине: «Елки зеленые… Как бы чего не вышло». Но «Терек» уже выигрывал к тому моменту.

— Кирилл Дементьев, посмотрев анонс какого-то очередного политического трэш-шоу, недавно написал, что ему становится стыдно работать на ТВ. Бывает ли стыдно вам?

— Постановка вопроса сколь жесткая, столь и пространная. Наверное, все-таки надо отвечать за себя самого. Если ты испытываешь чувство стыда, то тогда меняй работу. Давайте для примера вернемся в Средние века — в эпоху церковного мракобесия и инквизиции творили Спиноза, Рабле, Леонардо. Я не пытаюсь провести какие-то параллели, но отвечать надо за себя и за свою работу. Мне за свою работу не стыдно.

***

— Назовите трех ваших любимых спортивных комментаторов.

— Озеров. Котэ Махарадзе. И, наверное, Евгений Майоров.

— Я имел в виду тех, кто работает сейчас.

— Геннадий Орлов. Если отбросить в сторону его явное «зенитство», меня больше всего устраивает та атмосфера, которую он создает. Для меня все-таки главное не разбор матча, мне нужна атмосфера. И он ее интеллигентно, грамотно создает. Володя Стогниенко тоже вырос — и в плане подачи материала, и в плане уверенности в себе. Все остальные коллеги пытаются разобрать футбол по косточкам, по атомам, выстроить из этих атомов новые молекулы и при этом показать: «Вот посмотрите, какой я великий Менделеев. Я создаю новую таблицу — но она только до следующей игры».

— Вы как-то сказали, что до телевидения, помимо работы в школе, вы занимались бизнесом. Что за бизнес?

— Автомобильный. Запчасти для грузовых автомобилей. Я был хоть и генеральным директором, но все же наемным работником. А гендиректором стал абсолютно случайно. Мой приятель занимался этим делом, а моя ученица вышла за него замуж — ну и Сережа, так сказать, в знак благодарности меня позвал. У меня была очень тяжелая ситуация с квартирой тогда, я был вынужден уйти из школы в январе 1993 года. И мне нужно было зарабатывать деньги, чтобы переснимать квартиру. Руководство отдела образования мне тогда сказало, что квартир нет и не будет. «Подождите, — говорю. — Но ведь когда вы приглашали меня в школу на должность директора, сказали, что дадите мне квартиру». А я перед этим десять лет стоял в очереди. «Нет, — отвечают. — Нет и не будет». 

Но самое парадоксальное, что через месяц после ухода из школы я получил квартиру по «учительской очереди». Судьба, видимо, хотела, чтобы я ушел из школы. Когда я работал директором, чувствовал: это не мое. Как и бизнес. Руководить — это не мое. Работать учителем, работать непосредственно с детьми, спектакли ставить, уроки вести — вот это мое. У меня были старшие классы, я преподавал историю. С учениками до сих пор встречаемся — нет такого праздника, с которым они бы меня не поздравили. Я их всех очень люблю.

— Считается, что мужчинам очень тяжело работать в школе. Почему?

— Может быть, потому, что мужчины более независимы. Им надо кормить семью. Они должны зарабатывать. Рискну предположить, что вся наша система образования была заточена под женщин. Начиная с яслей, в системе отсутствуют мужчины. Сложно представить, чтобы молодой человек в советское время пошел работать учителем начальной школы на зарплату в 60 рублей.

— Последний раз, когда вы очень хотели что-то купить, но поняли, что не можете себе это позволить?

— Я машину два года уже поменять хочу. Сейчас у меня Honda CRV 2004 года. Но каждый раз думаю: не, не буду. Я не умею копить. И я просто погряз в дачном строительстве. И любая копейка, которую удается отложить, идет туда. Хочется иметь какое-то гнездо — хоть и не рядом с Москвой, под Можайском. Мне еще два года кредит платить за дом. Кредит — половина зарплаты.

А то помню, кто-то в Википедии написал, что я еще и продюсер. Ох, я ржал над этим. Что я продюсировал? Когда?

— Корпоративы вы часто ведете?

— Нечасто, нет. Чем я горд — так это тем, что принимаю участие в благотворительной акции «Под флагом добра». Команда «Старко», команда звезд эстрады, артистов, политиков, ездит по городам, играет в футбол, дает концерты. Это благотворительная акция, помощь больным детям. Много лет уже существует.

***

— Еще одна ваша фраза: «На моей страничке на «Одноклассниках» было несколько комментариев нацистов, которых раздражает уже то, что на российском телевидении работает человек с такой фамилией». Приходилось ли вам испытывать какие-то проблемы в жизни из-за своей фамилии?

— Бывало такое. В том же 2008-м, 2006-м году, когда обострялись отношения между Грузией и Россией. Дочке моей говорили: «А вам с вашей фамилией вообще институт не закончить». Кто говорил? Преподаватель. А меня как-то остановил гаишник: «Вас вообще скоро выметем отсюда к чертовой матери». Идиотов-то хватает. Поэтому к этому тоже надо относиться философски.

— В тех же 2006–2008 годах ваша фамилия как-то мешала телекарьере?

— Ну… Когда в 2008 году во время Олимпиады начался конфликт с Южной Осетией, я концовку Игр не комментировал. Хотя должен был комментировать художественную гимнастику. Но, видимо, кто-то посчитал: нет, не будет. Я это понял. Я понятливый человек.

— В самом начале вы сказали, что служили в армии. В каких войсках?

— Войска, которые в простонародье назывались «Пей Водку Один». ПВО. Ну или «Подожди Выполнять — Отменят». Мы заканчивали учебку в Калуге. Служили на ракетном комплексе, который вышел в 1949–1951 годах. Про этот комплекс каждый американский шпион знал больше, чем любой наш инструктор. 

Комплекс был на закрытии фактически, поэтому мы были последним набором. Но в свое время этот комплекс неплохо проявил себя во Вьетнаме, свою боевую задачу выполнил. Самое смешное — когда мы приехали в Калугу, нам на первом же занятии сказали: «Не приведи Господь, если вы кому-нибудь в городе в увольнении расскажете, что служите в войсках ПВО. Это все, это расстрел. Если кто-то подойдет и поинтересуется, сколько солдат служит в нашей части, не дай бог. Расстрел».

Плац. С утра выстраивается вся часть. Рядом стоят 12-этажные здания. Стой себе на балконе и считай, сколько тут солдат. А мы идем строем по Калуге и поем: «Мы летчики, ракетчики, связисты! Мы солдаты ПВО!» Такая вот секретность.

Но для меня, конечно, армия — это счастливый случай. Потому что мои самые дорогие друзья — армейские. До сих пор. Мы чуть ли не каждый год отмечаем день призыва. Не дембеля, а именно призыва. И на 25-летие мы поехали в Калугу, нашли всех наших офицеров и устроили банкет в гостинице. Они на нас смотрели, выпучив глаза: «Ребята! Мы такое видим в первый раз в жизни! Все празднуют дембель, а вы — день призыва». Потому что мы дружим. В разных уголках страны находимся — в Москве, в Можайске, в Рязани, в Дмитрове, в Кирове. И все равно находим время, чтобы встречаться. Надо как-нибудь всех в Троицк зазвать, на мини-футбол!